И тихое, едва слышное:
«Бель»…
Вероятно, именно в этот момент я и поняла, кто был передо мной. Зверь. Один из первых Зверей. Тот, кого опекал профессор Стентон. И тот, кого использовал профессор Стентон.
Но сейчас, я ощущала, что, несмотря на скудное одеяние – юноше не было холодно. Несмотря на субтильное телосложение, он не был слаб. Несмотря на потерянный вид – этот смесок оборотней и Ржавых драконов был собран, решителен иготов к схватке. Вот только к какой?
– Джимми, – я прошептала это у самого его лица, – Джимми, ты меня слышишь?
И юноша вздрогнул. Затем взгляд его алых глаз сфокусировался практически на мне, и, не веря тому, что спрашивает, он с надеждой вопросил:
– Ты слышишь? Анабель, у меня получилось? Бель, ты получила память крови?
– Н-не уверена, – растерянно прошептала я.
И Зверь, стремительно трансформируясь, протянул уже не руку – когтистую лапу, и, ухватив меня за запястье, которое моему зрению оставалось все так же недоступно, но хватку я ощущала отчетливо, прохрипел:
– Иди дорогой мерцающего света. Найди тех, кто плетет паутину. Останови все это. Останови их…
И он разжал хватку, отпуская меня физически, и отшвыривая ментально.
Я вернулась все в ту же оплетенную светящейся силовой паутиной беспросветную пропасть, взглянула на Бетси, продолжающую что-то исступленно шептать, и начала искать самую яркую, мерцающую нить. Найти оказалось не сложно.
Протянув руку, с которой все так же капала кровь, я ухватилась за эту линию силы, и магия потянула меня туда, к изначальной точке, где паутина была сплетена в кокон, плотный, казавшийся надежным и непреодолимым, и демонстрирующий мне то, что откровенно пугало.
В этом видении несгибаемый герцог Карио стоял на коленях перед женщиной, что нервно расхаживала перед троном. Внушительным, оббитым бархатом, и украшенным чистым золотом троном в самом настоящем тронном зале. Ножками этому трону служили морские драконы. Спинку украшал распахнувший крылья, но скованный цепью дракон. Подлокотниками служили два золотых крылатых драконах, в чьих глазах не осталось надежды – лишь смирение. По обе стороны от тона стояли статуи девушек Ржавых драконов, и руки их были обрублены по плечи. А ступенями к трону был большой черный дракон, искалеченный до такой степени, что переломанная спина его и сломанные крылья стали ступенями. И все это было лишь предметом декора, но эта инсталляция несла весьма четкий и определенный посыл – «Драконы должны быть порабощены».
А женщина, вся в золотых украшениях, диким зверем металась пред троном, от чего взлетали и опадали ее излишне широкие рукава, звенели украшения, да скрипел каменный пол под ногами при каждом повороте.
– Стентон, Стентон, Стентон… Кто бы мог знать, что можно разорвать всю паутину многолетних трудов всего одной смертью! Кто бы мог подумать! Я так ликовала, когда этот проклятый дракон издох, сочла его смерть нелепой глупостью старика, который слишком увлекся наукой и наплевал на собственной здоровье, а выходит… Кто бы мог подумать!
Она остановилась, топнула ногой и взвыла, выражая весь свой гнев, всю ярость одним этим воплем.
– Где я ошиблась?! Где?!
И тут склоненный Карио, который боялся даже голову поднять, а я никогда не видела его столь униженным, смиренно произнес:
– Государыня, ваш план был безупречен, проблема не в вас.