Мы расплатились и вышли, не обращая внимания на косые взгляды посетителей. Интересно, сколько столов будет опрокинуто сегодня вечером и какие истории созреют к завтрашнему утру в разгоряченных пивом головах. Если люди и впрямь хотят верить, к следующему четвергу, вероятно, поползут слухи о том, что «Пятую точку» облюбовал призрак несчастного, нашедшего свою смерть под колесами старого трамвайчика: «Как, разве вы не знали? Ведь „Пятая точка“ стоит на том самом месте, где когда-то была конечная!»
Едва мы переступили порог дома Дэнзигеров, до нас донесся аппетитный аромат жаркого, а вместе с ним и вопль, полный отчаяния.
— Брайан…
Мы с Беном переглянулись. Он вздохнул, втянул голову в плечи и прошел вперед меня на кухню.
Брайан сидел посреди пола на горке овощей и листьев салата, глазея на кухонный стол и потирая затылок. Мара — медные, цвета блестящего пенни, волосы разметаны по лицу — скрючилась возле него с большой миской в руке.
— Ну, мама ведь тебя предупреждала? А? Будешь знать! — журила она сына.
— Ы-ы-ы, — гладя голову листом салата, отвечал тот.
Мара отняла у Брайана лист и положила в миску.
— Так, дикий зверь, а ну-ка хватит. Это еда, а не одежда.
Брайан засунул кусок овоща себе в рот, скорчил рожу и начал плеваться. Мара накрыла ладонью его поджатые губы.
— Ну уж нет, так не пойдет. Взял бяку в рот, теперь глотай. Ничего, не отравишься. Воспитанные люди не плюются.
Брайан с трудом проглотил.
— Я не людь. Я носорырог! — возразил он, когда Мара убрала руку.
— Воспитанные носороги тоже не плюются. И еще они убирают за собой — а тому, кто не убирает, самое место в саду, пусть глодает колючие кусты.
— Не-е-е-ет… — захныкал Брайан.
Мара сунула ему в руки миску.
— Тогда убери за собой. Все, до последнего кусочка — а что пропустишь, съешь.
Нижняя губа Брайана по-носорожьи выпятилась вперед. Он положил руки на голову и сказал:
— Гаава бобо.
— Да, милый. Бобо. — Она чмокнула его в лоб и встала.