Полтергейст

Бена я слушала вполуха.

— После твоего вопроса я много думал и пришел к выводу, что время во Мгле отличается от нашего. Как тебе известно, многие призраки нечто иное, как сгустки воспоминаний, замкнутые круговые отрезки времени и действий. Как правило, эти духи зациклены на некоем событии из своей прошлой жизни. Они не обладают индивидуальностью или сознанием. Как поставленный на бесконечный повтор фильм, который прокручивают снова и снова, пока не выцветет пленка и изображение не исчезнет.

— Ну и? — Я пожала плечами и забрала у Брайана миску, гадая, зачем Альберт подослал мальчика ко мне. Пока я отдавала салат Маре, маленький проказник обхватил мои ноги, зарывшись лицом в колени.

— Речь идет о фрагментах времени, — продолжал Бен. — Отдельные осколки, которые зависли во Мгле. И я полагаю, что по Мгле разбросано множество таких осколков, целые слои времени. Когда мы видим призрака, проходящего сквозь стену, на самом деле он передвигается в своей временной плоскости, где этой стены попросту нет.

Мара, которая как раз выбрасывала испорченный салат в мусорное ведро под раковиной, прошептала мне одними губами:

— Скажи «спасибо».

Я посмотрела на вцепившегося в меня Брайана, гадая, чем вызвано столь бурное проявление чувств.

— М-м… Спасибо, Брайан.

Брайан взвизгнул от удовольствия и, разжав объятия, помчался «помогать» Бену накрывать на стол.

— Отлично, Харпер! Кажется, Брайан в тебя влюбился. Кстати, я согласна с Беном насчет времени, — сказала Мара, отрывая листья от свежевымытого пучка салата. — Мгновения застывшего времени распределены повсюду во Мгле, и они как бы наслаиваются друг на друга. Именно так большинство призраков — воспоминаний, осколков времени, как ни назови — могут проходить сквозь твердые предметы. Для них этот объект не существует, ведь по сути они не соприкасаются с настоящим.

— Совершенно верно, — добавил Бен, наклоняясь, чтобы подхватить Брайана и усадить в детский стул. — Призраки, сохранившие личность и волю, могут двигаться в любом знакомом им слое времени, а те, чья личность была утрачена, застревают во временной плоскости, в которой жили.

К тому времени, как мы сели ужинать, Альберт исчез, и за столом остались только люди из плоти и крови. В его отсутствие Брайан притих и съел свой ужин, хихикая, а не рыча, как носорог. Видимо, подобное поведение помогает детям перейти на следующий этап, который грозит родителям новыми стрессами — подростковый возраст. Размышляя над загадочной переменой в поведении Брайана, а также над теорией о стекле и зеркалах, я почти не принимала участия в разговоре. Бен и Мара обсуждали работу: дрязги среди преподавателей, борьбу за должности и проблемы финансирования. Я молча кивала и ела, радуясь, что ничего не смыслю в университетских интригах.

Глава пятнадцатая

В воскресенье днем я позвонила по домофону у входа в здание Фуджисака; птичий голосок что-то прощебетал по-китайски. Я знала, что код набран верно, поэтому попросила:

— Ану Цой, пожалуйста.

До меня донеслись обрывки разговора, кто-то торопливо заверещал на китайском, а затем из домофона прозвучал новый голос:

— Привет! Уже спускаюсь.

Домофон со щелчком отключился; я отошла от подъезда и оглядела Шестую авеню, протянувшуюся на юг под затянутым тучами небом. Неспокойная окраина международного квартала; в двух минутах ходьбы, на северо-западе, начинается знаменитая Кинг-стрит, сердце Чайнатауна. В брошюрах для туристов Шестую авеню гордо назвали бы «воплощенным интернациональным разнообразием» — воплощенный расизм, спрятанный за красивыми словами. Через дорогу расположилось старое здание универмага «Уваджимайя» — фирменные козырьки из голубой черепицы и курносые карнизы. С тех пор как чуть южнее возвели новый комплекс «Уваджимайя Виллидж», оно почти пустует. Дальше к югу лежат владения Нихонмачи, Японского квартала. За каждым углом вас ждет настоящее пиршество: китайские булочные, филиппинские бакалейные лавки, вьетнамские пельменные и кафешки в токийском стиле.

Фуджисака здесь единственное современное жилое здание, с просторными квартирами вместо обычных для квартала комнатушек и гостиничных номеров. Дорогое и блестящее, оно уютно устроилось между соседями постарше и поменьше.

Дверь у меня за спиной открылась, и оттуда вышла женщина-азиатка, одетая в ворсистое белое пальто, защищавшее от холода. У нее было круглое лицо с острым подбородком и высокие скулы. Сначала она показалась мне замкнутой, но от восточной загадочности не осталось и следа, когда милая, солнечная улыбка осветила ее черты. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.