— Все верно, дважды. Самый длинный беспосадочный отрезок — три тысячи километров.
— Это опасный путь?
— Ну, мы шли воздухом по заранее намеченному маршруту, так что не очень, — улыбнулся старик. — Если же двигаться наземным путем, то да, это гораздо опаснее, но сообщение между Кругами все равно существует, торговые караваны ходят этими путями. Есть проводники, есть наемники, есть Восходящие, что специализируются на этом и проведут куда угодно.
Я замолчал, обдумывая услышанное. Нарисованная старым землянином идиллическая картина Колонии Альфа впечатляла, но наверняка она так же далека от реальности, как рассказы Трейва Уитли от настоящего положения дел во фригольде Небо...
— Я скажу тебе больше, нам очень нужны специалисты-пилоты, и если мы выберемся из этого дерьма, то Альфа охотно примет тебя, — продолжил Шон вкрадчиво. — Я попрошу за тебя, сразу получишь хороший статус, а возможностей у нас гораздо больше. Уж прости, но твой фригольд — медвежий угол, где земляне сами дичают в окружении дикарей... Кстати, ты так и не рассказал, как они не опознали в тебе Восходящего? Как-то замаскировал гвоздь? Я слышал о таких экспериментах...
— Это не моя тайна. Не спрашивай, и мне не придется врать, — медленно ответил я. — И лучше тебе вообще забыть о том, что видел...
— Понимаю, — проговорил землянин, глядя на меня. — Ты далеко не так прост, как кажется, Сигурд... Скажи, проект «Аврора» тебе ни о чем не говорит?
— Нет. А что это такое?
— Да ничего, просто показалось... — неуверенно ответил Шон. — В Колонии Альфа есть Аврора Мартинес, тебе лучше с ней потолковать. Это тоже... не моя тайна.
— Хорошо, — я зевнул, боль улеглась, и теперь неудержимо клонило в сон. — Юки, подежуришь первой, потом ты, Шон, я...
Срубило меня на полуслове — вымотанный организм требовал немедленного тайм-аута. И, несмотря на опаснейшую локацию и бродящих поблизости чудовищ, спал я крепко и безмятежно, как младенец.
Ночь прошла спокойно — выбранная пещерка оказалась прекрасным укрытием, недаром тенепод отчаянно не хотел уступать нам ее. А наутро — хотя время суток тут определялось лишь насыщенностью зарева на горизонте, слегка разгонявшего мглу, — снова двинулись в путь.
За ночь раны немного подзажили, болело уже не так сильно, как вчера, я вполне мог самостоятельно передвигаться, хоть и не так бодро, как голос в моем обличье. Но лучше уж немного помучиться, чем быть бессильным наблюдателем в собственном теле. Стиснув зубы, я упрямо шел, прислушивался и следил за силуэтами в небе — все-таки уроки не прошли даром. Но нападений не было, теневые твари даже здесь активизировались только к вечеру...
К местному «полудню» показался край Черной Пасти — и мне наконец-то стало ясно, почему это место получило такое название. Уступчатое каменное плато обрывалось бездонной пропастью — огромный каньон шириной не меньше пары миль простирался в обе стороны насколько хватало видимости. Он действительно походил на раскрытую в крике черную пасть, из которой торчали ледяные клыки утесов. В глубине слышалось далекое эхо, похожее на рев воды, но различить что-то во тьме было невозможно, а на противоположной стороне множеством ледяных потоков сверкала зубчатая кромка огромного ледника. Титаническая стена над пропастью, ни больше ни меньше, и от ее грандиозности еще больше ощущалась собственная ничтожность.
— До самых костей Единства Черная Пасть раскалывать твердь, — завороженно прошептала Юки. — Граница Круга быть... за ней быть только Тьма...
Вскоре я различил в сумерках приметный каменный гриб.
— Глазам своим не верю, — сказал Шон, переводя дух. — Мы дошли, святая матерь... Сигурд, наш винтокрыл — там!
До цели оставалось совсем немного. Окрыленные этим, мы быстро поднимались по каменным уступам, пока впереди не открылся вид на длинный прямой выступ, нависающий над пропастью. Мне стало ясно, почему пилот выбрал это место для посадки — почти идеально ровное, оно обеспечивало необходимый простор для взлетно-посадочного маневрирования.
Посередине уступа, слегка накренившись из-за подломленного псевдоупора, стоял земной винтокрыл. Серебристый от изморози, но совершенно целый на вид. Это действительно был «Грифон» — восьмиместный аппарат с двумя ободами импеллеров, один из которых представлял собой пустое, грубо заваренное кольцо.
Да, мы дошли. В груди закипело волнение, я неожиданно ощутил прежде незнакомый радостный мандраж... вспомнил его, и ладони зачесались в предчувствии штурвала.