— Что это?
— Полистай влево.
Она послушно перелистнула и застыла.
На этот раз фото было сделано с приближением. Маша с удивлением узнала себя. Ее лицо было подсвечено с одной стороны тем теплым светом, который бывает только от свечей или костра. А сама она завороженно, иного слова и не подберешь, смотрела на человека, сидевшего напротив нее. Его не было в кадре, но Маша вдруг покраснела, не желая признавать, что могла смотреть вот так: с интересом и восхищением. А еще Маша впервые видела себя такой красивой. Опустив пониже голову, чтобы Крестовский не заметил ее пылающего лица, она перелистнула на следующий кадр. На этот раз ее собеседник был виден со спины: он сидел на корточках у диванчика и смотрел на нее, задрав голову, а она, в свою очередь, смотрела на него с грустью и теплотой.
— Откуда это у тебя? — Маша не стала смотреть дальше, чувствуя, что ее начинает колотить нервной дрожью.
С трудом заставив себя посмотреть на Крестовского, она заметила на его щеках красные пятна. Если бы она могла покраснеть еще сильнее, то непременно сделала бы это сейчас.
— Мне прислала их Юля, — признался он.
— Что? Но ее же там не было.
— Ее не было, но она попросила одного из охранников за мной понаблюдать. Юля… умеет убеждать. И он сделал несколько фото, как видишь.
— Зачем ты мне их показал? — спросила Маша и, развернувшись спиной к Крестовскому, потому что смотреть на него было выше ее сил, отошла к окну. И ведь ничего же плохого не сделали. Почему же стоят тут оба пунцовые?
— Потому что, я полагаю, она показала их Волкову.
Маша резко обернулась, зачем-то фиксируясь на его нелепом «полагаю». Так говорил только он.
— Димка видел?
— Полагаю, да. Вероятно, из-за этого он объявил нам бойкот. В смысле — тебе. Мне-то он его еще раньше объявил.
— А какого черта Шилова прислала ему эти фото? — повысила голос Маша.
Шилова, у которой было все, вдруг с чего-то решила отнять последнее у Маши.
— А какого черта ты прислала их с Волковым фото мне? — очень спокойно спросил Крестовский.
Хорошо, что краснеть сильнее было уже некуда.
— Это была шутка, — выдавила из себя Маша, желая отмотать время назад и не быть такой дурой.
— Вот и это, полагаю, тоже была шутка.