— Роман, стой!
— Спасибо хоть не «стоять», — откликнулся Крестовский, однако остановился и повернулся к ней.
Маша спрыгнула с парты, но подходить не стала.
— Мне кажется, тебя немного… запутали. И мне есть восемнадцать, ты можешь не волноваться. К тому же, поверь, у меня и в мыслях не было шантажировать тебя снимками или чем-либо еще.
Маша вдруг поняла причину его странного поведения, когда она прикладывала лед к его носу. Он же тогда едва сквозь диван не просочился, лишь бы оказаться подальше от нее.
Крестовский, хмурясь, некоторое время ее рассматривал, и Машу неожиданно накрыло сочувствием к его положению. Ведь у него здесь не было друзей, с отцом они не особенно ладили, как показалось Маше во время визита в его квартиру. Шилова же очень лихо обезопасила себя от потенциальных соперниц. По-европейски законопослушный Крестовский явно был дезориентирован.
— Я не могу этого знать, — наконец подал голос Крестовский, и Маша подумала, что он удивительно прямолинеен. Это даже немного сбивало с толку.
— Я, конечно, не могу тебя заставить мне верить, но мне неприятно думать, что ты меня в чем-то подозреваешь, — осторожно подбирая слова, произнесла Маша.
— Меня, знаешь, тоже не радует, что ты считаешь меня душителем котиков.
Маша против воли улыбнулась и предложила:
— Ну, давай попробуем поверить друг другу.
Почему-то эти слова, произнесенные в аудитории, где не было никого, кроме них, прозвучали очень двусмысленно. Будто Маша говорила о чем-то большем, чем доверие. Но отступать было поздно.
— Что мы делаем? — очень серьезно спросил он.
— Не общаемся, потому что так всем будет лучше, — дрогнувшим голосом ответила Маша.
Он усмехнулся и вдруг произнес:
— Передо мной никогда не захлопывали двери. Это было неприятно.
— О, тебе еще повезло, что ты не знал, о чем я думала в тот момент.
— То есть ты озвучила не все?
— Нет. Например, я не сказала тебе, что ты был похож на недобитую панду.
— Недобитую? — почему-то это слово рассмешило Крестовского, хотя Маша немного волновалась, что он может обидеться.