Крестовский недоуменно оглянулся и некоторое время на нее смотрел.
— Ты не глядя находишь вещи в шкафчике. И у тебя везде порядок.
— Пф, — фыркнул он. — Знала бы ты, какой беспорядок у меня в голове… Но игрушки — да, лежали на местах. У меня были очень строгие няни. А с пяти лет я жил в школе-пансионате. Там тоже требовали соблюдать порядок. Я привык.
Его голос звучал немного напряженно.
Маша представила себя на месте Крестовского. Если бы ее в пять лет отправили жить в какой-то там пансионат, да она бы ревела сутки напролет. Она в сад-то со слезами ходила и каждый раз спрашивала маму, точно ли та ее вечером заберет.
— Ты не плакал?
Крестовский поставил на стойку перед ней чашку с чайным пакетиком, сахарницу и только потом ответил:
— Поначалу плакал. Не понимал, почему Волкова домой забирают, а меня — нет. Но потом привык.
— А почему тебя не забирали? — узнавая частички его жизни, Маша почему-то чувствовала себя искателем сокровища.
— Мама хотела вырастить из меня настоящего мужчину, — ответил Крестовский и с преувеличенным интересом принялся изучать упаковку с чайными пакетиками, не спеша садиться.
Маша неожиданно осознала, что равнодушие Крестовского — показное. У равнодушного человека не пульсирует так жилка на виске и не подрагивают руки.
— У нее получилось, — медленно произнесла Маша, не отводя взгляда от его лица. — Но мне тебя очень жалко. Такого маленького отправить в пансионат…
Крестовский перевел взгляд с чайной упаковки на Машу и пожал плечами:
— Так многие живут. Отец много работал, а маме со мной… сложно было. В пансионате я всегда был при деле: различные занятия, активность по возрасту.
Маша едва не закатила глаза: активность по возрасту, серьезно?
— А у вас не принято жить у бабушек с дедушками, если родители заняты? — спросила она. И вовсе не потому, что ей нравилось наблюдать за попытками Крестовского выглядеть равнодушным, а потому что ей вправду хотелось узнать о нем как можно больше. А сегодня у нее был последний шанс.
— Почему? Я все каникулы у деда проводил. Только дед у меня тоже работал. Он был тренером. А бабушка была слабослышащей. Ей со мной было тяжело.
Машино сердце сжалось. Крестовский реально был уверен в том, что доставлял всем кучу хлопот и пансионат для пятилетки был лучшим выходом.
— И теперь ты хочешь вернуться в свою благополучную и счастливую жизнь? — с улыбкой спросила Маша, и одному Богу было известно, чего стоило ей сейчас улыбнуться.
Крестовский вздохнул и сел напротив. Он долго смотрел на блестящий бок сахарницы, а Маша смотрела на него и думала о том, что его недавно кто-то ударил и он кого-то ударил. И, наверное, в Лондоне ему вправду будет лучше.