В моей же голове шестеренки завертелись с бешеной скоростью, зацепившись за «фотографию». Лишь старая дева с овечьим лицом держала в руках помятую газетенку.
– Ты хочешь сказать, что под простыней сейчас лежит труп той престарелой дамы с дорожной сумкой? – решила уточнить.
– Именно, – невозмутимо ответил Хантер и расправил газету, намереваясь продолжить чтение.
Микаэля же это в корне не устраивало.
– Может, ты все же пояснишь, почему пришел именно к таким выводам? – скептически протянуло его императорское высочество и, протаранив своим привиденистым телом газетные листы, зависло прямо перед носом у сиятельного, лишив его возможности читать. Как-никак сквозь полупрозрачный дух разглядывать буквы немного проблематично.
Хантер со вздохом отложил «Свежие вести», не оправдывающие своего названия хотя бы тем, что были двухнедельной давности, а с учетом того, что отпечатаны они пусть и не в глубинке, но далеко и не в столичном округе, у многих «горячих» сенсаций давно вышел срок годности.
– Хорошо, – откинувшись на спинку дивана, начал блондин. – Эта дама держала в руках, причем весьма крепко, как раз тот номер «Имперского вестника», в котором на первой полосе размещена статья об исчезновении кронпринца. Там же красовались и два портрета: собственно его высочества Микаэля и мой – как лица, которому поручено расследование. Других интересных новостей тот выпуск не содержал. Не считать же, что почтенной госпоже интересны реформа армии или преимущества крема от подростковых прыщей «Фейтошоп» перед мазями конкурентов? Оттого имеем первую несостыковку: странная любовь к помятой газетенке. Это раз.
– А было еще и два? – сыронизировала я.
– И даже три, – невозмутимо уточнил Хантер. – Помимо того, что пассажирка любовалась газетной иллюстрацией, она внимательно смотрела на всех, подходивших под наше с тобой описание.
– Интересно, это какое же?
– Молодая пара, недавно обручившаяся и путешествующая налегке, – охотно пояснил сиятельный. Наша же революционерка уделяла внимание лишь одной такой. При этом лишь скользнув взглядом по тем, кто обычно интересует такого рода дам гораздо больше: пожилые джентльмены – как перспектива интересного знакомства, или, наоборот, юные девушки – как образцы распущенности или попросту – предмет зависти. Это два.
Видя наши крайне заинтересованные лица, Хантер не стал нас разочаровывать:
– А в-третьих – дорожная сумка. Одинокая путешествующая леди взяла бы скорее чемодан или саквояж: в нем платья не так мнутся, да и в поезде он удобнее. А вот дорожная сумка – это скорее для передвижения на ездовом ящере, а не для путешествий по монорельсу. Что же до причины смерти – все просто: отчаяние. Когда она поняла, что не может нас найти, вычислить, сработала кара невыполненной клятвы на крови.
Меня передернуло: перед глазами встал образ хлыща с бордовой пеной у рта.
– И опережая ваш с кронпринцем следующий вопрос: я не сказал о своих подозрениях по одной простой причине. Зная правду, ведешь себя иначе. А мне требовалась естественность. Горничная, которая вжимает голову в плечи, с бегающим взглядом и вздрагивающая от каждого шороха, привлечет гораздо больше внимания, чем флиртующая с официантом.
В последних его словах сквозило явное неодобрение. Мне же стало интересно: как он вообще узнал о том подавальщике?
Поезд уже давно тронулся и набирал ход, а я все еще сидела и думала. Пищи для размышлений набралось изрядно: от пресловутых «Что будет дальше?» и «Как не дать себя убить революционерам?» до «Сумею ли я сохранить свободу, когда стану не нужна в качестве оболочки для души кронпринца?». А еще я поймала себя на мысли, что чем ближе столица, тем сильнее меняются наши с Хантером роли: это на диком юге он оказался не в своей тарелке, зато я – дома. А вот в Альбионе… Сдается, что белой вороной в нашей паре будет вовсе не сиятельный.
От невеселых дум меня отвлек меняющийся пейзаж за окном: сначала на лазури небосвода замаячили черные точки. По мере приближения они увеличивались, оповещая всех и каждого о том, что столица уже близка.
«Небесные цитадели», как их называли лорды и леди стихий. Худшие из тюрем – так считали все осужденные. «Парящие горы» – нередко упоминали в разговорах на базаре. И это все о них – медленно плывущих в воздухе то ли скалах, то ли островах.
Они опоясывали столичный округ. Какие-то из них являлись неприступными тюрьмами, иные – дозорными башнями. А на двух располагались даже имперский легион, где готовили будущих офицеров, и университет магических искусств.