А вот спросил первым уже сиятельный:
– То есть ты хочешь сказать, что разбираешься в техномагии? – Не знаю, чего было больше в его голосе: удивления, сомнения или иронии.
Вместо ответа я потянулась к голенищу и достала разводной гаечный ключ, с которым практически никогда не расставалась.
– Серьезный аргумент, – почесал затылок Хантер и невесть с чего улыбнулся. А потом, с наслаждением потянувшись, заключил: – А теперь, раз мы все выяснили, давайте спать.
На это заманчивое предложение дураков возразить не нашлось.
Ночь, как и следующие несколько дней, прошли на удивление тихо. Принц и Хантер иногда вступали в пикировку, военный не оставлял попыток покорить сердце очаровавшей его восхитительной женщины. Но чем эта самая женщина прямее и дальше посылала воздыхателя, тем он становился настойчивее. Не отвратило этого усача с округлой фигурой профессионального гурмана и то, что сиятельный использовал последнее средство: заявил, что он давно счастлив в браке и предъявил даже свадебную татуировку. Толстячок с горячностью заявил, что не намерен отступать от своего счастья в лице неприступной красавицы. Причем явный басок, внушительные плечи, здоровенные руки и квадратный подбородок объекта грез его ни капли не смущали.
Принц, глядя на происходящее, заявил, что теперь-то до конца понял смысл выражения: «Любовь зла, полюбишь и осла». На что блондин тут же ответил: это он, лорд Элмер, – просто сиятельный и может позволить себе жениться как по любви, так и по расчету, а вот кронпринцу надо обязательно встретить истинную пару.
Я удивилась такой формулировке. Обычно наоборот: чаще вступают в брак не по воле чувств, а из-за выгоды. На что получила весьма неожиданный и исчерпывающий ответ. Оказывается, у этих благородных не все как у людей. Многие из них предпочли бы холодный расчет эфемерной любви, но вот незадача: в договорных браках не рождались одаренные.
Лишь встретив истинную пару, можно было быть уверенным, что твои дети унаследуют дар. Но любовь – та еще лотерея: суженой высокопоставленного лорда могла стать простушка, у которой от сиятельных лишь внешность и пара серебрушек за душой. Или того хуже – вообще простолюдинка. В последнем случае полукровок почему-то не рождалось. Дети оказывались или чистокровными людьми, или сиятельными, но всегда – магами.
Не все благородные оказывались готовы к подобному мезальянсу. Потому-то и выбирали умом, а не сердцем. Вот только у кронпринца выбора не было вообще. Наследник престола обязан иметь дар, ибо королевская кровь, ее магия, питала стену от тварей юга, выползавших, казалось, из самой бездны.
Вот тебе и мудрость детской песенки: «Жениться по любви обязан лишь один король»…
Кронпринц в этом разговоре становился все печальнее. Тогда я его спросила напрямую, в чем, собственно, проблема? Ведь если он родился, значит, его отец нашел свою истинную пару.
– А ты хоть раз императрицу видела? – провокационно спросил дух.
– Знаешь, я даже императора не видела.
Кронпринц подавился следующей репликой при этом моем заявлении. Не иначе думал, что фасад его батюшки все должны знать?
Зато Хантер хохотнул и заявил:
– С ликом государя, хоть и весьма приблизительным, проблем нет, – и подкинул в воздухе монету, воскликнув: – Лови!
Я машинально раскрыла ладонь и сжала упавший в нее кругляш. Профиль императора печатали только на золотых монетах, которые мне до этого держать в руках не доводилось. Сейчас я с интересом рассматривала высокий лоб, прямой нос и гордо вскинутую голову – все, что смог передать печатный пресс.
– Под этот оттиск подходит половина мужчин империи и четверть женщин, – изрекла я.
Привидение натурально оскорбилось и замолчало. А на сиятельного, наоборот, напало желание поговорить.