Мы доплывем. Я закрыла глаза. Тепло благодарности растекалось от сердца, заполняя тело и сон, смывая следы страха. В нас верят, мы доплывем.
— На тайном этаже все поют сейчас, — говорил Кори, — новую песню, чтобы у вас было больше света, больше сил. Песня расстояния — она может преодолеть море, я тоже пою ее.
Я слушала его голос, и мне казалось — в нем отголоски напевов, кружащих на запретном этаже. Кори говорил, его рассказ взлетал и падал, обрывался внезапно, сворачивал в бездонную черноту — как в том сне, что приснился мне на берегу реки. Даже слова были почти те же.
— Магия не для меня, — говорил Кори. — Она меня не любит, я не знаю вообще зачем я там, наверху.
Я встрепенулась, сон снова стал ясным. Я видела Кори, отблески огня и отчаяние в его взгляде, видела Коула, державшего нас за руки. Чувствовала, как воздух раскаляется от чувств, смешанных сейчас воедино.
Словно никто не разделял нас, словно мы так и остались одной командой.
Может быть, во сне — так и есть.
— Как ты можешь говорить такое? — Я повернулась к Кори, поймала его ладонь. — Ты не просто маг, ты поешь! Поешь, чтобы у нас было больше света! Не говори, что магия не для тебя!
— Я не буду так говорить, — сказал Кори, — когда ты перестанешь говорить, что не способна к магии.
Его слова наяву прозвучали бы странно, — но здесь, во сне, мы все трое вместе. Мы связаны, пронизаны одной силой, и если я не верю, что эта сила послушна мне, то и Кори не верит.
Это было так просто, так понятно, что ответ пришел сам собой.
— Хорошо, — сказала я. — Обещаю.
Когда я проснулась, вокруг была ночь. Непроглядная, черная, не различить ничего. Мельтиар обнимал меня, я чувствовала жар его крови, слышала дыхание. Мир качался, чуть приметно, — но это не пугало. Словно мы и впрямь летим и нас несет ветер, а не волны.
Пальцы Мельтиара скользнули по моим волосам, по щеке, остановились на губах.
— Получилось? — спросил он.
Я кивнула, и сразу, — чтобы не забыть и не передумать, — сказала:
— Я готова учиться магии.
Мельтиар засмеялся, прижал меня к себе.
— Я так рад, — сказал он, и его радость, бескрайня и темная, заслонила мир, не дала мне ответить.
31