– Пожалуйста! – кричала Ева, и голос ее эхом отдавался от каменных стен. – Пожалуйста, вернитесь!
Слепец остановился, но не обернулся.
– Ежели воротитесь в дом, – выговорил он мрачно, будто вестник, не по своей воле неохотно доставляющий печальную новость, – там снова пойдут убийства…
– О чем вы толкуете? – изумилась Ева.
– Вы слыхали моих маленьких друзей. – Старик медленно закивал.
– Ваших… друзей?
– Точно. Они вам свою песенку спели.
И тут Ева вспомнила: звонкие голоса, детский хор, который она услышала во время первой прогулки по деревне. Услышать – услышала, но не увидела.
– Да, – осторожно сказала Ева, – о да. Я их слышала.
– А надо было не слышать, а слушать, – обронил старик и опять побрел к лестнице.
Ева поняла: если она хочет, чтобы слепец вернулся и выпустил ее, необходимо что-то срочно сделать. Или сказать?
– Это она, верно?! – крикнула она в удаляющуюся спину. – Дженет Хамфри! Это о ней вы сейчас говорили?!
Старик застыл на месте, впрочем, обернуться все еще медлил.
– Сынишку своего потеряла, Натаниэля, в болоте он утонул, – голос его звучал медленно и точно неуверенно. – А после руки на себя наложила. Но только после вернулась, вернулась за другими ребятишками. Да, да…
«Надо заставить его говорить дальше, – думала Ева, – и не только затем, чтоб заставить отпереть замок, но и просто потому, что нужно узнать правду».
– Но как ей удалось?!
Старик, словно не к ней, а в никуда обращаясь, пробормотал короткий стишок, и что-то не похоже было, чтоб он сам его придумал:
– Коль ее увидишь, помни не шутя, что погибнет вскоре малое дитя. – Он снова медленно закивал. – Вот так, так оно и есть, все верно. Потому и не могу я вам позволить в дом воротиться.
Ева призадумалась, вникая в смысл сказанного.
– Но, – осенило ее, – одно дитя уже умерло.