Алексей подошёл к строю и вгляделся в лицо снимаемого с ружей солдатика. Тому, как видно, было сейчас очень больно. Вся его спина сейчас представляла из себя кровавую кашу, но ни один стон не вырвался из его уст. Крупный выдающийся вперёд подбородок был крепко сжат, а глаза были в полу прищуре. Солдат стоял на своих двоих, и его шатало из стороны в сторону. Было видно, как тяжело ему приходится стоять, но он всё же держался.
– Мало, как видно, тебе дали, Васька! В следующий раз десять раз по всей роте пройдёшь! – проорал пехотный подпоручик.
«Васька! Точно, да это же Васька Рыжий из соседней к Егорьевскому Татьяновки. Тот, что был бит, когда-то у помещика Горюнова за свой строптивый нрав. А всё потому как жена при родах, Февронья, вроде бы её звали, померла, а он оттого в тоску впал», – вдруг отчётливо вспомнил Лёшка.
– За что бит солдат этот, господин подпоручик? – спросил Алексей у наблюдавшего уже за ним со стороны пехотным офицером.
Тот приблизился и оценивающе разглядывал его с боку.
– А вам-то, что с того, господин егерский офицер, вы чай не с нашего полка вовсе будете, чтобы этим интересоваться, – и пехотинец дерзко сплюнул себе под ноги.
Лёшку накрывала та же волна ярости, как когда-то в отцовском поместье при порке его дружка Харитошки. Но он был другим, хорошая у него уже была школа за спиной! И вздохнув, Алексей ответил пехотинцу как можно дружелюбнее.
– Вы, наверное, меня не совсем поняли, господин подпоручик мушкетёрской роты пехотного полка. Я командир отдельной особой егерской команды главного квартирмейстерства армии подпоручик Егоров, и у меня есть право отбора в свою команду любого из нужных мне солдат. Поэтому я вас здесь и спрашиваю, как должностное лицо, за что бит сей солдат и как его фамилия?
Пехотному подпоручику очень не хотелось отвечать что-либо этому егерю, но и дерзить пока было не на что, говорил тот с ним совершенно сухо и официально, не придерёшься при желании к тону даже, а ведь так хотелось это сделать при всех здесь присутствующих подчинённых.
– Афанасьев Васька это, из самого последнего рекрутского набора мужик. Мозги вот на место вправляем ему через спину, – и он хохотнул над своей удачной шуткой. – Дерзок он уж больно у нас. Нет почтения у него к господам командирам. Быком вон всё время смотрит на всех и молчит, а с быками, подпоручик, нужно что? – И сам же ответил на свой вопрос: – А быков забивать нужно прилюдно, чтобы не лезли на хозяев вдруг, когда ты отвернёшься от них.
– А он что же, лез уже? – совершенно спокойно переспросил Егоров. – Или, может, перечил вам чем-нибудь, господин подпоручик?
Красномордому начал уже надоедать весь этот диалог, был он сам по себе здоровым мужчиной, причём гораздо старше, чем вот этот сухенький юнец в зелёной егерской форме, но уже, кстати, с горжетом подпоручика.
«Как же, знаем главное квартирмейстерство, там только в чинах-то и растут как на дрожжах, не то что у нас тут, в этой пехоте», – подумал красномордый и всё-таки решил хамануть этому самоуверенному чужаку.
– А шёл бы ты к себе, что ли, егерь, да в штабах штанишки свои обтирал. Нечего мне мешать тут на моей земле! – и он геройски оглядел подошедших поближе унтеров.
Со стороны улицы к ним направлялся высокий пехотный капитан, и тут красномордый вообще раздухарился.
– Знаем мы вас, тыловых крыс из штаба, никого я вам давать не собираюсь. А некоторым так и вообще помолчать бы, толкни их, слабаков, так они и покатятся к себе. Толку-то с них, мелкие, словно блоха на кобеле.
– Да ладно! – ухмыльнулся егерь. – Это ты никак, пехотный, про меня да про своё нежелание исполнять приказы сейчас ляпнул, а?
– А хоть бы и так, – совсем уже обнаглел мушкетёр от безнаказанности. – Иди-ка давай отсель, а не то я тебе сам помогу!
– А давай помоги! – Лёшка словно броском ласки преодолел разделявшее их расстояние и, встав в упор, наступил остриём каблука на то место, где пальцы ноги подпоручика выходили из стопы. Раз! – и он вдавил каблук как можно сильнее в сапог, да ещё с проворотом.
– Что такое, господин подпоручик! Никак у вас ножка вдруг заболела? Ну, так вы осторожнее ходите, тут ведь камней-то вон как много вокруг! – и уже гораздо тише нагнувшемуся от боли пехотинцу. – Ты, стервец, можешь теперь сам выбрать, на чём драться со мною будешь, – сабля, шпага, пистолет, да хоть штыками или кулакам, всё к твоим услугам, подпоручик. Ровно через месяц я буду ждать твоего решения, свинья красномордая. Как тебе меня найти, ты уже теперь знаешь. Если через месяц ты передо мной не появишься, то я тебя тогда сам найду, и тут уже ты пеняй на себя!