— Мазурин, ты-то тут как? Я же тебя с ранеными под Силистрией в тыл отправил. Что с ребятами?
— Всё хорошо, господин поручик, всё очень хорошо, — как маленького успокаивал его Акакий Спиридонович, заматывая лёгкой бязью лоб. — Определил я наших солдатиков в лазарет и денежку, как вы и наказывали, кому надобно там дал. Всё хорошо с ними, вашбродь. Армия к Гуробалам двинулась на переправу, и все лазаретные повозки там самыми первыми идут. Вы не волнуйтесь, Алексей Петрович, вы только, главное, не волнуйтесь! Позвольте, я вот только аккуратненько ваш доломан сейчас сниму?
— Ну же, оболтусы, взяли! — цыкнул он двоим помощникам и, расстегнув егерскую куртку, стащил её с тела офицера. — Ой-ё-ёй! — протянул в испуге молодой солдатик, глядя на кровавые пятна и подтёки на исподнем белье.
— Я тебе сейчас дам, дурак, ой-ё-ёй! — окрысился на него лекарь. — Молчи уже лучше, Федотка! — и задрал исподнюю рубаху. — Сейчас немного больно будет, Алексей Петрович, но вы же и сами знаете, что так нужно! Вы же ведь просвещённый человек, не то что вон эти оболтусы! — и он кивнул на переминающихся рядом помощников.
— Давай уже, делай, что надо, Спиридонович! Что ты мне здесь всё зубы заговариваешь?! — вздохнул Егоров. — Обработаешь посильнее, потом шей скорее наживую. И дай-ка мне фляжку сюда!
Тёплое крепкое хлебное вино обожгло ему горло. Лёшку чуть было не вырвало прямо тут же, и с большим усилием он всё же сумел протолкнуть эту пару глотков в себя.
— Какая гадость! Мазурин, у нас в роте ещё раненые или убитые есть? — В голове у Алексея помутилось, и накатила волна слабости.
— Нет, нет, господин поручик, не извольте беспокоиться! — тараторил лекарь, заливая его раны крепким хмельным. — Всё, всё, Ваше благородие, промыл уже. Сейчас вам уже полегче будет, совсем скоро не так больно станет! — и обернулся к помощникам. — Нитку в иглу вставьте и хорошо в хлебном вине их промойте! Про руки свои не забудьте! Быстро! Мы ведь, Алексей Петрович, как ребяток в лазарет поместили, так бегом за вами припустились, чуть-чуть ведь к началу битвы не поспели. Потом уж, как сипахов отбили, к нашей роте в каре пристали, а тут вот эти басурмане вдруг накатили. Двое раненых у нас ещё, кроме вас, оба они на своих ногах, порезы у них небольшие. Так что ничего страшного, вы только не волнуйтесь, — и он проколол иглой кожу. — Всё, всё, всё! Ещё немножко — и вот уже вторая петелька. Первый порез зашили, господин поручик, а вы-то ведь вон какой терпеливый. Ещё три осталось, потерпите чуточку!
Неподалёку от группы с Егоровым остановился принявший командование дивизией генерал-майор князь Голицын. Вокруг этого места лежало множество трупов турок. Именно здесь-то и происходила самая яростная схватка.
— Кто такие?! Встать! Почему полковое знамя на земле?! Подать мне его быстро, дуболомы! — Молоденький подпоручик, отбежав от генеральской свиты, буквально сучил ножками в своём праведном гневе.
— Подпоручик, а иди-ка ты на хрен! — хрипло бросил Лёшка, глядя снизу вверх на розовое личико офицера. — Не ты его обратно у турок забирал, не тебе и лапать теперь стяг! Хозяевам я сам его отдам!
— Что-о-о?! — аж задохнулся подпоручик и потянулся за своей саблей.
— Господин подпоручик, ну что вы так кричите?! — Побледневший лекарь заслонил собой Егорова. — Командир особой роты егерей поручик Егоров столько крови сейчас потерял! Тело командующего и полковое знамя сумел у турок отбить, сам вон весь в ранах сейчас, кровью изошёл, а вы… Ну как же та-ак, Ваше благородие?!
Офицерик обошёл его стороной и заметил офицерский горжет на лежащем рядышком доломане.
— Поручик Егоров?! Особая рота! Это вы?! — пробормотал он сконфуженно. — Простите великодушно, я ведь этого не знал. У вас повязка на голове, офицерский мундир снят, знаков различия на вас нет. Примите мои самые искренние извинения за эту досадную ошибку и недоразумение! — Розовый цвет с его щёк сошёл на белый. Он как-то неловко поклонился, шаркнул ножкой в высоком сапоге и упорхнул к генеральской свите.
— Спиридонович, скоро ты? Долго ещё будешь меня здесь мучить? — буркнул Егоров. — Спать я хочу, не могу. Слабость. К земле меня клонит…
— Сейчас, сейчас, Алексей Петрович, последние два стежка осталось, и ещё петельку затянуть, — ворковал над ним ротный лекарь. — Если бы господин подпоручик не помешал — так уже бы и закончили. Ещё немножко!
В свите генерала пошло какое-то шевеление. Подпоручик, как видно, что-то там объясняя, показал в сторону группы егерей с Егоровым, и генерал, кивнув, направился к ним.
— Доломан накиньте! Быстро! — зашипел Лешка, вставая с трудом с места и опираясь на древко знамени.
— Нельзя вам сейчас вставать, Ваше благородие! — причитал лекарь.