Турки сразу же активизировались. Из окон высунулись десятки ружейных стволов. Раздались выстрелы и несколько атакующих повалились на землю.
Алексей взвёл курок и, поймав на мушку стрелка на втором этаже, плавно выжал спуск. Бах! Фигурка дёрнулась и пропала.
– Готовь людей, подпоручик! Если сейчас сербам не помочь, они там десятками лягут, пока в дом ворвутся. Гренадами защитников бейте!
– Конница слева! – вдруг раздался крик с той дороги, что шла на запад.
– Этого ещё не хватало! Чтоб тебя! – чертыхнулся Егоров оглядываясь. – Дозорный плутонг, отборные стрелки за мной! Надеть штыки!
Личный резерв капитана перегородил цепью улицу, ведущую в сторону Парачинского выезда. Рядом с Лёшкой сопя, возился со своим древним мушкетом и Огнен. Вот, наконец, он взвёл пружину колесцового замка и прицелился в ту сторону, куда смотрели и ружья егерей. – С десятком гайдуков нас тут целых тридцать человек, – думал Егоров, – Если конницы будет много – сомнут и потом дальше покатятся. Жаль, что фугасы за мостом оставили, чтобы на штурм налегке идти, как бы они сейчас пригодились!
Из-за поворота выскочили два гайдука, а за ними по пятам летела пара десятков конных турок.
– То-овсь! Ну, ещё, ещё немного, как бы своих союзников заодно не зацепить!
Хлесь, хлесь, – ударили сабли, и кавалерия проскакала дальше по порубленным сербам.
– Ого-онь!
Залп выбил половину атакующих. Недобитые, не доскакав до ощетинившийся штыками цепи, развернулись и, настёгивая лошадей, начали уходить назад. Бах! Бах! Бах! – хлопнуло несколько пистолетных выстрелов и ещё два турка упали на землю.
– Лужин, бери своих и проверь западный въезд! – распорядился командир роты. – Непонятно, там же половина сотни гайдуков в заслоне стояло! Как эти-то могли там так спокойно пройти? Огнен, ты бери своих и тоже дуй за моими людьми!
Молодой серб засыпал в дуло порох и кивнул, показывая, что он понял, чего от них хотят. А Алексей уже спешил к тому дому на площади, из которого ещё слышались разрывы гренад.
– Всё, господин капитан, сдаются, – кивнул на выходящих с поднятыми рукам защитников Гусев. – Самые стойкие здесь у нас оказались!
У роты егерей потерь не было. Трое раненых могли идти на своих ногах. У четы Стояновича результат боя был печальней, от огня защитников дома погибло четверо, ещё девять было посечено тем отрядом конницы, остатки которого неслись сейчас в сторону Парачина. Ранение получило два десятка сербов.
– Ну как так-то, Братислав? – вопрошал Егоров? – Почему же твои люди западный выход оставили, ведь им было приказано его стеречь?! И что же вы так без оглядки на дом полезли? Не подоспей мы, в разы ведь потери были бы больше!
– Эх, Алексий! Зачем расстраиваться! Радоваться надо! Такой гарнизон турок разбили! – отмахнулся находящийся в приподнятом расстоянии командант. – Всего десять конных смогли уйти, три десятка в плен взяли. Больше восьми десятков османов побили или сожгли! Это же победа! Да про нас скоро вся Сербия заговорит, воспевая вот эту битву! Пять десятков ружей захватили, пистолеты, сабли. Все лошади турок у нас и их припасы. Жаль только сгорело добра много, – кивнул он на объятые огнём дома. Ну, да и этого достаточно. А как ругать своих воинов, оставивших западный въезд? Они ведь на помощь побратимам бросились. И десяток всё-таки оставили там на прикрытие.
– Ну да, и от всего того десятка остался только один, самый шустрый, – подумал Лёшка. – Говорить что-нибудь было бесполезно. Для Стояновича результат был действительно впечатляющий. Ну а потери? А как без них на войне!
– До Парачина сто пятьдесят вёрст, до крепости Видин сто, остатки османского дозора ушли к первому. Через сколько они будут здесь с подмогой?
– К исходу третьих, – уверенно ответил командант. – К этому времени мы выбьем три десятка турок из гарнизона Кулы и уйдём через перевал в сторону Белоградчика. Вы смело можете остаться здесь ещё сутки, попразднуем победу с местным населением, а взятых в плен турок мы казним.