Понятно, почему дневники не предназначены для чужих глаз.
И тут до ее ушей донесся звук – приглушенное верещание неподалеку. Дарси вскочила и завертела головой. Звук не прекращался, и мгновением позже Дарси опустилась на колени, потянувшись сквозь клочья пыли, скопившиеся под новым диваном.
Она вытащила свой мобильник и четко произнесла:
– Да!
– Это Нэн Элиот.
– Простите, я хотела сказать, алло. Как дела, Нэн?
– Прекрасно. А у тебя, Дарси?
Она тяжело дышала. Сердце колотилось и грохотало, как барабан сушильной машины с кирпичом внутри.
– Хорошо.
– Я хотела спросить, как продвигается редактирование.
– Отлично, – проговорила Дарси, и собственный голос показался ей надтреснутым и дребезжащим. «После всех этих мучений…»
– Понятно, – Нэн замолчала: похоже, она почувствовала настрой Дарси. – Знаешь, сейчас крайне важно успеть в срок. Если ты опоздаешь, у нас не будет предварительных копий[118] на американской книжной ярмарке. Тебя уже внесли в график.
– Конечно, – Дарси поняла, что душ выключили. Она была не готова к столкновению с Имоджен. Отвернувшись от двери ванной комнаты, Дарси уставилась на крыши Китайского квартала. – Со мной проблем не будет. У меня все под контролем.
Повисло молчание. Дарси не убедила ни Нэн, ни себя.
– В смысле, – запинаясь, продолжила она, – я написала концовку. Просто… не одну.
– Интересно. Нужна помощь в выборе?
Дарси услышала, как открывается дверь ванной комнаты, и зажмурилась.
– Я сама решу, что делать.
– Страшновато, да? Выпускать свою первую книгу.
Дарси не представляла, что ей ответить. Ее охватил страх, однако хуже была неуверенность. Предложение из дневника Имоджен превратило все оплошности Дарси в преступления, стало трещиной в небесах рая для подростковых авторов.