Она подтягивается на локтях, но это все, на что она способна. Ее руки и ноги оказываются в ловушке чего-то вязкого и неодолимо сильного. Странно, но в нескольких сантиметрах от ее лица вода ускользает вниз. Нечто огромное шевелится в глубине, как будто вздымается сама земля…
Дарси слышит вокруг себя шлепки и вытягивает шею. В розовом свете зари дюжина валлаби прыснула в разные стороны, спасаясь бегством от того, во что постепенно превращается огромная глыба липкой грязи…
Засасывающий захват ослабевает, и Дарси, приложив все силы, встает на ноги. Какое-то мгновение она стоит прямо на набухающей куче грязи, но внезапно красная земля под ногами делается вязкой, и Дарси погружается в живое, пульсирующее тепло. Неторопливая и безжалостная жижа неумолимо поглощает ее тело и, в конце концов, заполняет легкие.
Задыхающаяся Дарси ощущает глубинные содрогания и рокот древних газов в ядре, чье звучание похоже на слово…
Буньип!
Дарси проснулась в испуге, хватая ртом воздух, мутузя скрученные простыни. Она далеко не сразу поняла, что цела и лежит в безопасности на собственной постели, а не задыхается в алчной грязи священного водопоя в австралийской глухомани.
Много времени прошло с тех пор, как она в последний раз видела кошмары о Буньипе. Однако сейчас, покрываясь потом, Дарси в полной мере вспомнила вдохновленные книгами Кирали ночные ужасы, которые снились ей, когда она только вступила в подростковый возраст. Тут-то она и сообразила, что черная нефть из ее романа подозрительно похожа на живую красную землю из легенд Тейлор.
Забавно, что Кирали никогда об этом не упоминала. Заметила ли она вообще? А может, просто привыкла к тому, что у нее заимствуют?
Имоджен лежала, свернувшись в клубок, на своей стороне кровати. Кошмар ее не потревожил. Было девять утра – обычно она начинала просыпаться через несколько часов.
За пять недель, что прошли после того, как Дарси отослала издателю исправленный текст своего романа, Дарси прекратила бодрствовать по ночам и порой отправлялась спать в два часа после полуночи. Однако Имоджен по-прежнему строчила до утра, стараясь сделать первый черновик «Фобоманта» идеальным и впечатляющим. Их часы сна постепенно переставали совпадать.
«После всех этих мучений…»
Дарси выскользнула из кровати, надела халат, шлепанцы и неслышно пробралась на кухню, чтобы приготовить кофе. На плите стоял кофейник Имоджен, а в холодильнике хранился эспрессо той марки, которую предпочитала Имоджен. Их вещи перемешались, вкусы переплелись. Но сегодня, когда Имоджен еще спала и Дарси одна встречала холод раннего марта, она чувствовала себя падшей.
Изгнанной из рая для подростковых авторов и живущей с Одри Флиндерсон.
Она отмерила порцию молотого кофе, наполнила кофейник и принялась наблюдать за тем, как горит пламя. В ожидании, пока забулькает кофе, Дарси грела руки над конфоркой.
В параллельной вселенной она бы наткнулась на другую страницу из дневника – исследовательскую заметку, идею для сюжета или очередной нелепый псевдоним Имоджен. А может, она бы блаженствовала в своем неведении и, несомненно, с возбуждением ждала нового дня работы над книгой. Но эта Дарси не написала ни единого слова «Безымянного Пателя».
Прошлой ночью уже не в первый раз Имоджен застала подругу за ее обычным занятием: Дарси задумчиво пялилась в окно. Имоджен закрыла свой ноутбук и, вздохнув, произнесла:
– Нет ничего зазорного в том, чтобы растрачивать время после окончания романа. У тебя обычная послеродовая депрессия. Она лечится тем, что ты начинаешь писать следующую книгу.
Ее совет был неплох… «Безымянный Патель» требовалось закончить менее чем через шесть месяцев. Но Дарси чувствовала себя выжатой досуха последними днями редактирования. Она отбросила все предыдущие попытки и отправилась в новом, безумном направлении. Послала своих персонажей в ад, порезала их на куски, а потом убила одного из своих любимцев. Ямараджа остался с разбитым сердцем тяготиться вечностью, наконец-то почувствовав себя как настоящий бог смерти.
В общем, хеппи-энда не получилось.
Но что удивительно – концовка понравилась и Мокси, и Нэн Элиот. Дарси могла ликовать… после всех этих мучений.