Я взглянула на кроваво-красное небо.
– Мы уже близко?
– Здесь протекает самая глубокая часть реки, – пояснила Ями.
Пока я колебалась, она щелкнула пальцами, и с них упала густая тягучая капля.
– Давай, девочка. Или ты боишься отправиться в преисподнюю?
– Как мило ты выражаешься, – произнесла я, уставившись на растекающуюся черную лужицу между нами.
– Извини меня за мой английский, – улыбнулась она. – Может, ты предпочитаешь название «Гадес»?[120] Кстати, там неплохо. И весьма тихо.
– А еще там есть хищники.
Она кивнула.
– Сейчас – да. Но мой брат, похоже, считает, что ты способна нам помочь.
Против такого не поспоришь, кроме того, я решила встретиться с Ямой и рассказать ему обо всем, что случилось со мной за последние два дня.
Я потянулась к его сестре.
Мы спустились вниз: настолько глубоко мне еще не доводилось забираться.
Здешний свет отличался от верхнего уровня загробного мира. Небо, земля и даже одежда Ями окрасились румянцем – и этот оттенок был ярким, по крайней мере, по сравнению с бесконечной серостью обратной стороны. Воздух тоже изменился. Чтобы его вдыхать, моим легким приходилось усиленно работать. Я будто очутилась в тесной комнатушке, набитой свежесрезанными цветами, пахнущими кровью и ржавчиной.
Мы очутились на балконе, с которого открывался вид на изломанную линию горизонта. Повсюду возвышались здания, они не соответствовали друг другу и напоминали коллаж из фотографий, а не город. Казалось, их собрали из разных эпох: от каменных лачуг до особняков с колоннами и современных многоквартирных высоток. Скопище разнообразных окон, в которых отражалось кроваво-красное небо, бесстрастно взирало на меня.
Зрелище было величественное. А что, если город возводился тысячи лет, и в нем никогда ничего не сносилось? А может быть, существовавшие на земле города соединились в нем воедино?
– Кто это построил?
– Никто. Здания просто сохранены в памяти.
Ну, разумеется, дома-призраки.
Я подошла к краю балкона и перегнулась, созерцая город мертвых. Мы находились на высоте нескольких этажей, и я заметила, что границы строений размыты, подробности трудноразличимы: передо мной темнели поблекшие воспоминания, получившие форму.