– Полк, как полк? Уцелел кто? – Алексей попробовал было приподнять голову, но не смог. Сильнейшая слабость сковывала все его мышцы.
– Лежите, вашвысокоблагородие! Нельзя вам покамест шевелиться! – испуганно закричал Спиридонович. – Илья Павлович такое увидит – и меня ведь поедом заест! Ну-ка, вот, водички маненько отпейте, – и влил в пересохшие губы Егорову еще одну ложку. – Целый наш полк, Алексей Петрович. Половина точно на своих ногах. Еще треть рядом, в лазарете по палаткам лежит. А здесь с вами, в охфицерской, трое, это те господа, которые сильно ранетые. Рядышком, с правого бока тот господин майор, что перед самым штурмом к вам из Кишинева приехал, – кивнул он в сторону. – Тоже ведь два дня они без памяти были, только вот вчерась к вечеру в себя пришли.
Алексей сделал попытку повернуть голову, но не смог.
– А там вон, в ногах, перед самым входом господин Милорадович лежит, младший, который Радован. В соседях у него Травкин Кузя, прошу прощения, теперяча он их благородие, прапорщик Травкин Кузьма Иванович, ну, это тот, который полуротой в дозорных командует. А к вам ведь уже два раза высокие чины заходили, генералы важные али бригадиры, все спрашивали у нашего врача про вас.
«Полк жив, половина на ногах, треть в лазарете, – звучали в голове слова лекаря. – Полк жив! Жив…»
Веки дрогнули, и Алексей закрыл глаза.
Мазурин встревоженно припал к его груди и прислушался к мерному дыханию.
– Вот так, вот и правильно, Ляксей Петрович, – прошептал он. – Сон – это ведь самое лучшее лекарство для раненого. Ну, все, слава тебе господи, оживает господин полковник.
Он встал с табурета и тихонько, на цыпочках отошел от постели Егорова.
Заключение
В кампанию 1790 года первые боевые действия начала австрийская армия принца Кобургского. Весною цесарцы овладели крепостью Орсово, а затем осадили Журжи. Однако предпринятая восемнадцатого июня турками вылазка заставила австрийцев снять осаду и отступить к Бухаресту. Разведка донесла принцу, что турки собирают силы для наступления на север, и он традиционно написал письмо Суворову с мольбой о помощи.
Русская армия до сего момента серьезных боевых действий не производила, ибо ее главнокомандующий светлейший князь Потемкин-Таврический изволил пребывать в столицах. В свое отсутствие же Его Светлость наказал вести войну сугубо оборонительно. Только в июле месяце генерал-фельдмаршал прибыл в ставку, в Яссы и разрешил выйти Суворову на подмогу к принцу Кобургскому. Тринадцатого июля третья дивизия выступила из Бырлада, а тридцать первого она уже была под Бухарестом. Но на тот момент ситуация в Валахии коренным образом изменилась.
После смерти императора Иосифа II его преемник Леопольд II начал сепаратные переговоры с Османской империей. На конгрессе в Рейхенбахе под давлением Пруссии, Англии и Нидерландов Австрия заключила со своим недавним противником перемирие. Екатерина II участвовать в этом сборище интриганов отказалась, поручив Потемкину вести войну наступательно.
Суворов, оставшись один, без союзников, мог быть теперь окружен превосходящими силами турок. В связи с этим Потемкин приказал ему возвращать войска назад, на свое прежнее место дислокации. Второго августа он писал Екатерине:
Четвертого августа дивизия Суворова начала отступление на север. Отрезать от основных сил русской армии и уничтожить ее в Валахии туркам не удалось.
Река Серет стала демаркационной линией между австрийскими и русскими войсками. Согласно договоренности с турками австрийцы не должны были пропускать русские части с севера, из Молдавии, в сторону Бухареста. Теперь армия Потемкина могла действовать на весьма ограниченном участке, а именно в низовьях Дуная, где стояло несколько османских крепостей, самой мощной из которых был Измаил.
Султан, ободренный благоприятным для него оборотом дел, решил попытаться вновь овладеть Крымом и Прикубанскими землями, а на Нижнем Дунае ограничиться пока обороной. Но действия на Черном море были опять неудачными для турок: их флот был дважды (в июне и августе) разбит контр-адмиралом Ушаковым, а под Анапой генерал Герман разгромил корпус Батал-паши. После этих побед наконец и генерал-фельдмаршал Потемкин решился перейти в наступление. Первой пала крепость Килия, открыв проход в Дунай для гребной флотилии Хосе де Рибаса и казаков. Десантами были взяты Тульча и Исакча на правом берегу реки. Оставалась незыблемой самая сильная крепость Османской империи – Измаил. В переводе ее название означало «Да услышит меня Аллах».
Под руководством немецких и французских инженеров она превратилась в неприступную твердыню. Высокие каменные стены, вал высотой 8,5 метров, а перед ним еще и ров глубиной в 11 и шириной 13 метров, высокие каменные бастионы, сотни орудий новейших систем и гарнизон более чем в сорок тысяч человек давали твердую уверенность султану Селиму III и его полководцам в том, что она не может быть взята. Это была не просто большая, а огромная, мощнейшая крепость. По турецкой военной терминологии она называлась «орду-калеси», то есть «армейская крепость», или же крепость для сбора войск. Измаил был способен вместить в себя целую полевую армию, и использовался он в той войне соответственно своему названию и предназначению. Русская армия еще не имела боевого опыта в штурме подобных укреплений.
Осадившие после взятия Килии Измаил генерал-поручики Гудович И. В. и Потемкин П. С. действовали нерешительно и двадцать шестого ноября на военном совете отдали приказ снимать осаду ввиду приближения зимы. Войска начали отход. Главнокомандующий генерал-фельдмаршал Потемкин не утвердил этого решения и предписал генерал-аншефу Суворову, войска которого стояли у Галаца, принять командование над осадной армией. Александр Васильевич прибыл к Измаилу утром второго декабря, возвратив к нему те войска, которые уже успели отойти от крепости. После чего заблокировал ее с суши и со стороны реки.