Вернувшиеся

— Конечно, милый, — с улыбкой ответила она.

Харольд вытер глаза.

— Черт бы побрал тебя, женщина, — дрожащим голосом произнес старик. — Я говорил тебе, что люди не достойны таких жертв.

Она все еще улыбалась. Ее слова были такими тихими, что ему приходилось напрягать слух.

— Ты пессимист, — сказала она.

— Я реалист.

— Ты мизантроп.

— А ты баптистка.

Она засмеялась. Этот миг казался очень долгим, и они делили его друг с другом, как одна неразлучная семья, словно не было горьких лет разлуки… словно их не ожидало расставание. Харольд благодарно пожал ее руку.

— Я люблю тебя, мама, — сказал Джейкоб.

Люсиль выслушала сына. И затем она ушла.

Джейкоб Харгрейв

В первые мгновения после смерти матери его мучили сомнения. Он не был уверен, что сказал ей на прощание нужные слова. Джейкоб надеялся, что правильно выразил свои чувства. По крайней мере, он думал, что выразил их достаточно верно. А вот его мать всегда умела говорить. Слова были ее магией — слова и сны.

В зареве горящего дома, стоя на коленях рядом с мамой, мальчик вспоминал, как хорошо им было в прежние годы — до того злополучного дня, когда он утонул в реке. Ему вспоминались моменты, которые он проводил вместе с матерью. Отец уезжал на заработки и оставлял их одних наедине друг с другом. Джейкоб знал, что мать всегда печалилась, расставаясь с отцом, но он втайне радовался таким периодам их близости. По утрам они садились на кухне за стол, и во время завтрака она рассказывала ему о своих снах, их смысловом толковании и о том, какие события им следовало ожидать в данный день. Джейкоб не помнил своих снов, но его мать могла описывать их в ярких подробностях. В ее сновидениях всегда была магия: невероятно высокие горы, говорящие животные и восход разноцветных лун.

Каждый сон имел для нее особое значение. Горы были предвестниками бедствий. Говорящие животные означали скорую встречу со старыми друзьями. Цвет восходящей луны говорил о настроении, в котором мать предполагала провести текущий день.

Джейкобу нравилось слушать ее объяснения чудесных таинств сновидений. Он вспомнил одно утро, которое они провели вместе в период долгого отсутствия отца. Со двора доносилось пение птиц. Ветер шелестел листвой, и солнце проглядывало сквозь кружевную крону дуба. Мать готовила завтрак, а Джейкоб присматривал за сковородкой, на которой шипели кусочки бекона и колбасы. На столе уже стояли вареные яйца и печенья «серебряный доллар». Все это время мать рассказывала ему о своем последнем сне.

Она зачем-то спускалась к реке. Одна. Вокруг никого не было. Когда она подошла к берегу, вода вдруг стала гладкой, как стекло.

— Наполненная той удивительной синевой, которую можно увидеть только на масляных картинах, пролежавших долгие годы на сыром чердаке, — сказала она.

Мать замолчала и посмотрела на него. К тому времени они уже сели за стол и начали завтракать.

— Ты понимаешь, Джейкоб, о чем я говорю?

Он кивнул, хотя на самом деле не знал, что она имела в виду.