В комнату откуда-то просочилась Чарлет и легла перед Дилом, тоскливо и понимающе глядя ему в глаза.
– Он наказал меня, – ответил Дил. – Он неимоверно жестоко наказал меня, отобрав веру и надежду… любовь.
– Вероятно, это твоя расплата за испорченные законы физики Пространства, – вздохнула Сова.
– Я не сдамся!
– А что тебе остается делать? Может, сдавшись, ты получишь свободу и вернешь любовь, которую в гордыне возжелал забыть?
– Но ты же сама не любишь никого, сестра! – воскликнул Дил.
– Я люблю Отца, люблю своих потомков.
– Этого мало! – не отступал Дил.
– Возможно, я забыла, брат, – Сова села рядом с Дилом, обняв его за плечи, и стала раскачиваться, словно убаюкивая. – Я не просто так здесь, братик, я пришла арестовать тебя.
– Но!
– Тсс! – прошептала Сова. – Покорись, Люцифер, это даст тебе надежду вновь обрести ту, которую ты утратил.
Люцифер шумно вздохнул и совсем по-человечески уткнулся в плечо сестры.
– Ты не забудешь меня? – спросил он.
– Как я могу забыть своего брата? – удивилась Сова. – Я же люблю тебя.
И в окно вплыла большая полная луна, как колыбель из далекого утра их рождения, где не было тьмы и сумерек, где царствовали любовь и свет, где жил Отец и однажды появилась Заряна. Чарлет зевнула и, не мигая, уставилась на круглую луну, тоже думая о чем-то своем, древнем, как она сама.
– Мне пора, брат, – попрощалась Сова.
Дьявол встал с колен, взглянул на мертвую Заряну и прошептал, посылая мощный ментальный сигнал Отцу:
Зазвенели цепи, белый сияющий столп света упал на узорный ковер. В нем стоял Архангел Михаил. В его руках были цепи.
Люцифер засиял, словно покрылся синим пламенем, его душа, легкая и светлая в черной оболочке, освободилась от плоти, приобрела вид туманного утреннего облака и покорилась энергетическим цепям.