Хэллоуин ,

Лукреция улыбнулась:

– Он… он был слишком красив, чтобы лишать моих возлюбленных такого удовольствия. Я не ревнива. Я все равно получаю свое.

Ее губы коснулись губ Домминико. Он закрыл глаза, не в силах противится тяжелой волне, накрывшей его с головой. В эти бесконечные мгновения он ощущал, как уходит из него жизнь, – и одновременно купался в чувственном наслаждении, большем, чем способна дать любая женщина.

Утром сбирро нашли его тело в небольшом дворике в квартале близ моста Риальто. Ночные грабители забрали все, что представляло собой хоть какую-то ценность, – даже белье. Мессер гранде пригласил известного по всей Венеции доктора, который осмотрел тело.

– В чем причина смерти, синьоре медико? – спросил толстяк обеспокоенно.

– Кровопотеря. Кто-то выпустил из него всю кровь. Всю до капли, – задумчиво покачав головой, заявил доктор.

Мессер гранде был мудрым человеком. Отчитываясь перед трибуналом, он сообщил, что секретарь государственной инквизиции Домминико Кавалли прозванный Circospetto, пал от руки грабителя, который уже пойман и вскоре будет повешен меж двух колонн [13]. Этого оказалось достаточно.

Катарина Мадзони вскоре оправилась от горя по угодившему в тюрьму французу. Болезнь более не докучала ей.

Графиня Бонафеде провела остаток дней в приюте, так и не оправившись от выпавших на ее долю потрясений. Впрочем, видения, терзавшие ее, вскоре прекратились.

Жак Нуафьер, проявив чудеса дерзости, бежал из Пьомби и на долгие годы покинул Венецию. Вернуться он смог лишь спустя двадцать лет. Ценой возвращения стала служба осведомителя государственной инквизиции.

Загадочная Лукреция с завидным постоянством появлялась в разных частях города, нигде не оставляя достаточно заметного следа. Обладатель пристального взгляда мог бы отметить, что вскоре после ее появления в городе умирали молодые, красивые девушки. Впрочем, обладатель мудрого взгляда предпочитал не связывать эти два факта.

Наиль Измайлов

Обмен веществ

Предпоследний шаг получился нечеловечески слаженным и бессмысленно шикарным. Оценить слаженность было некому. Но красота выше смысла, поэтому: делай шесть.

Раз. Вице-президент Shell Venture Overseas Блис, не обращая внимания на переводчика, прокричал на ухо совсем помрачневшему вице-губернатору Воробьеву:

– Это не замораживание проекта! Даже не свертывание! Просто временная диверсификация – кризис, сами понимаете! Но в любом случае, начнем мы добычу, не начнем – все равно регион будет получать сто процентов поступлений, прописанных в соглашении! Я объясню, как только сядем!

Два. Председатель правления РАО «Газпром» Бочкарев сказал заместителю Весьегонову:

– Ты, Сережа, глазками так сильно не хлопай и не взлетай, я от сквозняков простужаюсь. Завтра на собрание выходим вот именно с этим планом: сокращение добычи на пятьдесят миллиардов кубов в год, по нефти на четыре ляма в год, рост по альтернативному топливу на пятьсот миллионов условных кубов, по туркменам не работаем, китайцам и хохлам все закрываем. Пора наконец слезать с углеводородной иглы – и это не только мое решение. Вопросы твои мне неинтересны, мне интересен полный просчет, через два часа, здесь, свободен.

Три. Президент Венесуэлы Кортес, повернувшись к оператору Маркесу, пообещал:

– Еще раз отвернешь камеру от меня, я твой глупый красный нос вобью в твои глупые зеленые мозги, если они, конечно, вообще есть, в чем я очень сомневаюсь. Нация превыше всего, тем более цвет нации, а сборщики листьев коки – это именно цвет нации, и сейчас я сделаю их элитой, поэтому их тоже надо ежесекундно запечатлевать, но этим занимаются вот этот твой дружок и вот тот, тоже болваны, а ты, идиот, снимай меня, и только меня, потому что наши дети и внуки имеют право видеть, с каким лицом отец Латинской Америки указывает многострадальному континенту путь к истинной свободе – свободе от черных выделений подземного дьявола и его американских приспешников, прямой путь к свободе, которую дарит нам наша благословенная природа. Снимай, кретин, я начинаю. Друзья!