Девичьи плечи презрительно вздрогнули.
– Я встречала и более могущественных людей – но даже они не вселяли в меня страх. Это чувство утрачено мной уже очень давно.
– Страх, но не осторожность. Я могу быть вооружен.
– Так же, как и я, – голос девушки изменился, став ниже и в одночасье утратив беззаботную наивность.
– Я не вижу при вас оружия.
– Видите, Домминико, видите, – губы Лукреции приоткрылись, обнажив ряд ровных, белоснежных зубов. – Вы просто не замечаете его.
– Зачем вы заманили меня сюда? – Вопрос этот инквизитор боялся задать до последней секунды – он мог побудить ведьму к действию.
– Чтобы убить, конечно, – без тени смущения ответила та.
Кавалли снова сглотнул.
– Какая дьявольская одержимость заставила вас причинять вред двум несчастным девушкам? – уводя разговор от опасной темы, поспешно спросил он.
Лукреция рассмеялась – в этот раз смех ее прозвучал зловеще.
– Эту дьявольскую одержимость поэты и певцы зовут любовью. Я люблю их, Домминико, разве это не очевидно? Не моя вина в том, что любовь бессмертного – слишком тяжелое бремя. Они уйдут, растают, а я буду горевать о них. Но такова судьба всякого сильного чувства – оно приносит боль и страдания той же мерой, что счастье и удовольствие. Их жизнь наполнит меня, и я пронесу частичку их сквозь вечность…
Правда была столь же неожиданной, сколь и очевидной. Кавалли готов был проклясть себя за то, что не прочел знаки, столь явственно указывавшие на сущность той, кто сейчас стояла перед ним.
Упырь.
Неупокоенный мертвец, сосущий кровь живых, суккуб в оковах человеческой плоти. Сама смерть, воплощенная в хрупком и прекрасном теле.
Он чувствовал, что не в силах пошевелиться. Тело утратило всякую подвижность, будто обратившись в статую, высеченную из безжизненного камня. Разум мучительно метался, пытаясь найти ответ, цена которому – жизнь. Как удалось Нуафьеру отвратить упырицу от ее жертв? Что он сделал?!
Лукреция шагнула к застывшему инквизитору, разом преодолев разделяющее их пространство. Она прижалась к нему, и он с удивлением ощущал теплоту ее кожи, горячее дыхание…
– Не противься, – прошептала она, – ты испытаешь наслаждение, которого ни один живущий не испытывал…
Губы отказывались подчиняться, но невероятным усилием он все же смог их разомкнуть:
– Погоди! Всего мгновение… Скажи, как Нуафьер заставил тебя отступиться от твоих жертв?