– Синьоре Нуафьер в то время уже проживал в вашем доме?
– Нет, он появился куда позже.
– Полагаю, в то время он еще не прибыл в Венецию, – добавила мать.
Circospetto задумчиво погладил щеку.
– Не предшествовали ли этим снам некие неожиданные встречи или странные события? Не появлялся ли в вашей жизни некто новый, доселе незнакомый?
Катарина задумалась.
– На приеме у господина Боккаччо, – произнесла она после некоторых размышлений, – я познакомилась с необычной девушкой. Она была чуть младше меня, но наделена столь удивительной красотой, что я даже не обратила внимания на ее юность. Она назвалась Лукрецией – это старинное и редкое имя показалось мне очаровательным. Внешность ее была необычна: золотые волосы, плавные черты. Когда я спросила, откуда она родом, Лукреция ответила, что из Рима. Я всегда мечтала посетить Вечный город и потому засыпала ее сотней вопросов. Она отвечала мне сдержанно, словно боялась раскрыть какой-то секрет. А потом… потом она начала вести себя странно. Мы остались на балконе, она гладила мою руку и целовала меня в щеку, говоря, что наша дружба определена судьбой и переродится в нечто большее. Я смутилась и ушла.
– Видели ли вы ее впоследствии?
– Нет, не видела. Начавшаяся болезнь лишила меня возможности надолго покидать дом. Но вчера ночью мне показалось, что я видела ее за окном, на другом берегу канала. Однако стоило мне моргнуть, как она пропала.
– Как вы спали прошлой ночью?
Девушка смутилась, украдкой бросив виноватый взгляд на мать.
– Я… мне снова снился кошмар.
Синьора Мадзони встрепенулась:
– Почему ты не рассказала мне, Катарина?
– Сон был совсем короткий, матушка, и я решила, что все пройдет само собой…
– Оставим этот разговор, – решительно произнесла вдова. – Не будем заставлять синьоре инквизитора ждать.
– Я уже выяснил все, что необходимо, – произнес Кавалли, – и покидаю вас. Проводите меня, синьора Мадзони.
Выйдя за порог, инквизитор поднял ворот плаща и надвинул поглубже шляпу. За время его пребывания в доме Мадзони на остров спустился густой туман, холодный, словно кожа лягушки. Он мгновенно проникал сквозь ткань одежды, жадно поглощая тепло человеческого тела. Кавалли спешно сел в гондолу, накренившуюся от резкого движения. Гондольер недвижно застыл на корме, даже не повернув головы в сторону хозяина.
– Домой, – бросил Circospetto.
Плеснула потревоженная веслом вода.