– Солдатушки, бравы ребятушки! Гусары, казаки, мужики! – кричал Давыдов, чувствуя, как гусарская удаль гонит страх прочь из голоса. – Били мы французов, били много раз! Неужто ль тем, кто громил Наполеона, страшны какие-то зверьки лесные?
Солдаты ответили напряженным, едва слышным, но все же смешком, пробежавшим по рядам.
Цепь серых тварей была уже совсем близко, и подполковник видел блеск их глаз, отражавших пламя, будто то пылало в их адских душах.
– Так рубите же этих бестий богопротивных! Рубите так, чтоб и духу их не осталось! За царя-батюшку! За Господа нашего! За Русь Святую!
Древние стены эхом отразили мощное «Ура», волной прокатившееся по отряду, и Давыдов понял: пусть и ненадолго, но ему удалось вернуть людям боевой дух. Что ж, теперь главное – выжить.
– Первая шеренга – примкнуть штыки!
Каре ощетинилось блеснувшими лезвиями. Теперь нужно выждать. Проломы в стенах того, что когда-то было залом, вынуждали тварей сомкнуть ряды. Этого Давыдов и хотел.
– Ждите! Ждите, ребятки! – кричал он, а ужасные порождения мрака тем временем все приближались. Вот они уже подошли к северному пролому… Вот покрытые мерзкой шерстью тела столпились в узкой пробоине…
– Первая шеренга – огонь!!! – заорал Денис Васильевич.
И тьму ночи разорвало пламя, а тишину – грохот, какого эти стены не слышали, должно быть, не одну сотню лет.
Залпы опрокинули первые ряды атакующих, заставив их испустить кошмарный стон, тотчас ставший яростным ревом, от которого кровь похолодела в жилах. Пока сбитые с ног выстрелами – но не сраженные – твари поднимались с земли, их собратья, стоявшие позади, вдруг взмыли в воздух, хватаясь цепкими лапами за камни, и быстро, подобно паукам, полезли через стены. Это было неприятной неожиданностью. Но Давыдов не собирался падать духом: если уж ему суждено умереть здесь – а, видимо, так тому и быть, – то он сделает все возможное, чтобы прихвостни Сатаны запомнили встречу с ним и его отрядом не хуже проклятых лягушатников!
– Вторая шеренга – огонь!!!
И вновь залп опрокинул наступающих чудищ, однако мгновение спустя они уже вновь шли вперед, опускаясь на четыре лапы и переходя на бег. На мерзкой шерсти мелькали кровавые пятна, из оскаленных пастей капала слюна, в блестящих глазах пылала запредельная, богохульная злоба. Ползущие по стенам существа были сбиты выстрелами, но их место тотчас заняли другие. Руины заволокло едкой пороховой гарью.
Больше на ружейную стрельбу времени не оставалось, да и толк от нее был невелик.
– Вторая шеренга – сабли наголо, из ножен вон! – крикнул подполковник и стал считать мгновения, отделявшие адское воинство от частокола смертоносной стали. Он смотрел, как несколько солдат – вчерашних деревенских мужиков – едва не бросились назад, в центр каре, но были удержаны своими товарищами: не из великой смелости, а из понимания того, что бежать некуда, и остается лишь биться до конца.
Мгновение.
Еще мгновение.
«Господи, спаси и сохрани». Влажная дрожащая рука сжимала в кулаке нательный крестик.
А затем легион бесов, рыча и воя, врезался в стену штыков первой шеренги.
Ряды воинов начали стремительно таять. Солдаты нещадно кололи тварей штыками, лупили прикладами, стреляли в упор из пистолетов и ружей, прежде чем быть разорванными жуткими клыками и когтями… Но, переступив через растерзанное тело, каждому мерзкому волколаку – а теперь Денис Васильевич не сомневался, что именно эти существа из темных древних легенд были их противниками, – приходилось столкнуться с вооруженным саблей воином из второй шеренги.