Через час пришёл парень, которому не посчастливилось упасть на острие кирки. Справилась, значит, медичка!
Тяжелее всех пришлось ополовиненной бригаде Салима, на ужин они так и не пришли.
Бегунов оказалось около двадцати человек. Кавуз ждал, что вечером всех каторжан поведут на площадь для просмотра публичного наказания, но Бурый сказал, мол, нечего людей морозить — и отправил бригады в свои корпуса.
Всех, кроме штрафников.
Их крики доносились даже сквозь плотно прикрытые пластиковые окна. Потом вызвали дежурных и велели стаскать наказанных в пустой, специально открытый для этого дом. Там было нетоплено, а из мебели присутствовали только полы. Провинившихся, окровавленных, со свисающими со спины лоскутьями кожи, уложили на раскатанном по полу большом куске полиэтилена — чтобы не мешали своим воем остальным спать.
Не сказать, что уснуть после этого получилось легко.
Суббота
Утро началось с пещеры. Точнее, с построения в большом естественном зале сразу за входом. Вчерашних бегунов — судя по всему, подлеченных — привели и построили отдельно.
Бурый смотрел на «вверенный контингент» с ещё более возросшим скепсисом:
— Ну что, теперь мы точно знаем, сколько среди вас конченых дебилов. Я надеюсь, что остальные будут учиться на чужих ошибках, — по прищуренным глазам было понятно, что Бурый сильно сомневается в умственных способностях стоящих перед ним людей. — А чтоб вам легче думалось, скажу: не надо бояться неведомой херни, ребятки.
И сказал он это так, что по спине словно холодом потянуло.
Следующая неделя была тяжёлой. Не сказать, чтобы в подземных коридорах было душно — всё-таки настоящие гномы строили, и вентиляция у них работала как надо. Но страх от висящего над головой камня притупился не сразу, да и к постоянному полумраку надо было ещё притерпеться.
Суббота была коротким, лёгким днём — только одна рабочая смена. Зато перед завтраком не просто поверка-перекличка, а большое построение.
За эти две недели строиться в маленькие прямоугольнички бригад (по четверо, в два ряда) научились даже самые тормозные, и этим субботним утром площадка перед пещерами заполнилась быстро. И тут Кавуз окончательно уверился, что следят за ними гораздо внимательнее, чем это на первый взгляд казалось. Для начала они увидели, что часть бригад выходит на построение с вещами (вплоть до постельного) и встревожились, что что-то пропустили, но многие были как и они — порожняком.
Бурый неопределённо посмотрел в их обеспокоенные лица и развернул несколько вчетверо сложенных листков.
— С этого дня порядок заселения меняется. Кого назову — строимся здесь, — начальник кивнул на линию напротив, — Номер один, без изменений. Живее лаптями шевелим. Номер два… — пошёл перечень имён, хмурые мужики со своими узлами вышли из разных бригади построились в новый прямоугольник. — Номер три, без изменений. Номер четыре…
Подошёл и навис над Бурым Лось со свёрнутой в кольцо плетью. Движение, и без того быстрое, ещё ускорилось. Кавуз отчего-то с облегчением услышал свой номер и «без изменений», хотя, казалось бы — какая разница? Но как-то привык он уже к своим парням, да и они притёрлись, старались поддерживать друг друга, дурака никто не валял и фокусы типа Салимовых не выкидывал. Их, затем девятая и десятая бригады торопливо перешли на новую линию, Дальше началось формирование одиннадцатой бригады, и Кавуз только теперь понял: всех лентяев и халявщиков, хитрецов, норовивших проехаться за чужой счёт, оставляют напоследок. И не он один допёр. Дошло и до стоящих в редеющем строю, они начали озираться, коситься друг на друга. Наконец осталось не больше трёх десятков мнущихся вразброс человек. Бурый махнул бумажками в сторону распределённых:
— На заселение пять минут — и на завтрак. Пошли! — и не дождавшись, пока площадь до конца очистится обернулся к оставшимся: — С вами разговор другой будет…
Какой такой будет разговор — Кавуз уже не услышал, но приятного явно не предполагалось.
17. СВОИМ ЧЕРЕДОМ