Я очнулся с тупой головной болью и, обнаружив себя вновь сидящим за столом, чуть не заорал во весь голос: а что это за херня сейчас происходила? Но, встретившись с «предупреждающим» взглядом Петрова, сдержался. Нацепив на лицо дежурную улыбку, я взглянул на Жорика, потерявшего весь свой волосато-зубастый «лоск», и вновь превратившегося в аккуратного прилизанного блондинчика, примерного сынка доцента-историка. Надеюсь, товарищ оснаб разъяснит мне «политику партии». Наконец определившись, я принялся поглощать «деликатесы», выставленные Вильямом Карловичем в качестве угощения, наслаждаясь давным-давно позабытыми ощущениями от вновь обретенных зубов. Ну, не пропадать же добру?
Глава 11
– Карлович работает на фрицев? – воскликнул я, когда, расшаркавшись после ужина с радушными хозяевами, мы вышли на улицу и уселись в авто Петрова. После чего оснаб в «трех словах» поведал мне о сложившейся ситуации.
– Нет, – качнул головой командир, – он сам фриц! Агент «глубокого залегания», опытный и прожжённый диверсант из «Абвера» – целый штандартенфюрер СС Людвиг Майер! А натуральный Вильям Карлович Шильдкнехт, давно мертв, как, впрочем, и вся его семья. – Оснаб завел машину, вырулил со двора на дорогу и прибавил газа.
– Гребанное дышло! – не сдержавшись, выругался я в сердцах. – А ведь такой приятный во всех отношениях был старичок. Я думал, мы подружимся…
– Ага, и будете в валенках на завалинке вместе, попердывая, сидеть? – Незлобно подколол меня командир. – Его непосредственной задачей было сближение с тобой. Любым способом и любыми средствами! Да он в любую задницу без мыла бы влез, чтобы только завести с тобой приятельские отношения.
– И ведь получилось у него! – Я с хрустом сжал кулаки, наблюдая в окно, как мимо проносятся дома и деревья. На душе отчего-то было особенно муторно. – А этот, Жорик белобрысый, он кто? И что за хрень с ним происходила? Или это просто моя галлюцинация была?
– Нет, Хоттабыч, – продолжая нестись по вечерним московским улицам, ответил оснаб, не отрывая настороженного взгляда от дороги, – это не галлюцинация. Ты, как имеющий в числе прочих «плюшек», выданных тебе Судьбой, и Дар Мозголома, был затянут в некое общее для нас, Мозголомов, Ментальное пространство…
– Ох, ты ж! – воскликнул я. – Еще и какое-то ментальное пространство, мля… Выходит, Жорик тоже Мозголомом оказался? – Сделал я соответствующие выводы.
– И не только, – оснаб резко вильнул в сторону, заскакивая на маленькую улицу, едва ли не в одну полосу, – когда-то мы вместе служили. В штабе Деникина, – подумав добавил он, – а после провели в эмиграции бок о бок не один год. Однако, потом наши дорожки разбежались. Сейчас бывший ротмистр Вревский лижет задницу самому шефу «Абвера» – адмиралу Канарису. Выслуживается, сука, перед нацистами! – Оснаб резко тормознул и свернул в арку неприметного дворика. – Я сейчас… – резко бросил он мне, останавливая автомобиль и выскакивая из-за баранки.
Я лишь успел заметить, как на ходу «выцветают» его глаза, наполненные лютой ненавистью. Не хотел бы я попадаться сейчас под руку взвинченному донельзя командиру. Ой, не завидую я кому-то! За оснабом «тянулся» энергетический след, видимый только пробужденным Силовикам. Выглядел он как серое колышущееся марево, стремительно летящее впереди командира.
Оснаб выскочил из арки на дорогу, и его «марево» полностью поглотило проезжающий легковой автомобиль, оказавшийся в этот час единственным в этом переулке. Автомобиль вильнул в сторону, подскочил на высоком бордюре и, перелетев через тротуар, со всего маху впечатался в стену дома. Капот смялся, а лобовое стекло вспухло и пошло трещинами, словно кто-то воткнулся в него лбом со стороны салона.
Я стремительно, насколько позволял возраст, выбрался на улицу и кинулся к оснабу. Петров, вооруженный пистолетом (только нахрена козе баян?) уже открывал дверь со стороны водителя.
– Оба двухсотые[27]? – коротко осведомился я командира.
– В смысле? – не понял Петров моего выражения.
– Ах, да, – опомнился я, – ты же к этому моменту того, сам двухсотым стал… В общем, двухсотый – это труп.
– Тогда оба, – произнес оснаб, пряча пистолет под ремень и стремительно обыскивая неподвижные тела.
Хотя, не совсем – пассажир, высадивший своей головой лобовое стекло, еще продолжал конвульсивно подергиваться и «пузыриться» кровавой пеной из носа.
– Белобрысый пид…р нам хвоста прицепил? – ради проформы уточнил я, принимая из рук оснаба документы диверсантов.
– Да, он самый, – не отвлекаясь от поверхностного обыска, подтвердил мои догадки командир. Из перчаточного ящика Петров вынул ТТ[28], который тоже передал мне. – И ведь знал, падла, что я их однозначно вычислю и наглухо зачищу… – Второй пистолет, но уже немецкий «Вальтер»[29], он вынул из все еще подергивающейся руки пассажира. – Все чисто! Валим!