– Ох, ты ж… – удивился Курочкин. – А у нас уже что, официально звание оснаба восстановили?
– Ну, погоны же ты нацепил? – вместо ответа, спросил Петр Петрович.
Капитан взглянул на свои плечи, украшенные новенькими погонами, и произнес:
– Нацепил…
– А осенью жди, – ради хохмы добавил я, – еще и гонения на православную церковь ослабнут[30].
– Серьезно? – неожиданно обрадовался милиционер. – А то у меня тесть – из поповского сословия… – поспешно пояснил он, увидев наши с оснабом недоумевающие взгляды. – Больно мне наблюдать, как мучается старик… Ведь он наш, исконно русский! Патриот! За державу – последнее отдаст и в одном исподнем останется! Но вот пристрастился с детства к этому «опиуму для народа»[31] и не отучить уже… И чего мне с ним делать? Родной ведь человек! Ну, а если наше государство на послабление для церкви пойдет – так это ж для него станет просто манной небесной! Счастливым помрет старик…
Глава 12
Телефон действительно оказался расположен совсем недалеко: стоило свернуть на оживленный проспект и проехать буквально метров сто-двести. Деревянная будка телефонного автомата обнаружилась под цветущей и благоухающей раскидистой сиренью. Командир уже сносно себя чувствовал и уверенно управлял автомобилем, не пугая капитана Курочкина, очередной возможностью потери сознания. Оснаб остановил машину возле обочины, прямо напротив телефонной будки, и вышел. Идти за ним я не стал, поскольку не видел в этом никакого смысла.
Мы вылезли из машины вместе с капитаном и закурили, пуская дым в темнеющее вечернее небо. На улице постепенно смеркалось. На небе, то тут, то там, загорались яркие звезды, находящиеся под опекой такого же яркого нарождающегося месяца. Легкий ветерок доносил до моего обоняния непередаваемые ароматы цветущей сирени, от которых натурально кружилась голова. Если не знать, что где-то, не так уж и далеко, полных ходом идет чудовищная бойня за выживание, за будущее целых народов и наций, в которой погибнут миллионы ни в чем не повинных людей, можно было бы в полной мере насладиться этим чудесным теплым летним вечерком. Но я все-равно вдыхал полной грудью этот аромат «мирной жизни», и старался не думать, что с нами будет, даже не завтра, а всего лишь через несколько часов.
Из телефонной будки вышел оснаб и стремительно подошел к машине.
– Спасибо за помощь, капитан! – Оснаб протянул Курочкину руку и тот уважительно её пожал.
– Так я ничего и не сделал, товарищ оснаб…
– На инцидент на дороге среагировал? – риторически спросил оснаб. – Среагировал! Бдительность проявил? Проявил! А кто-то мог бы и мимо пройти – мол, разбирайтесь сами. Спасибо за службу, товарищ капитан! – Будь командир в форме, он обязательно взял бы «под козырек».
Видимо капитан Курочкин это тоже понял, поскольку «подтянулся» и застыл по стойке смирно:
– Служу Советскому Союзу!
– Все, капитан, пора нам…
Я тоже на прощание с уважением пожал руку милиционеру, ведь именно от таких вот парней зависит в это неспокойное время жизнь простых мирных жителей. Нужную работу делают ребята! Безусловно нужную!
Мы уселись в автомобиль и вновь покатили по дороге. Однако ехали мы недолго, и вскоре свернули в темный двор. Там нас уже дожидался другой автомобиль, ни цветом, ни формой не похожий на наш. А я буквально оторопел, когда из этой машины натурально вылезли мы с оснабом. Мать моя женщина, ну неужели я такая старая развалина? Вот и не подумал бы никогда, ведь постоянно же в зеркало смотрюсь. А ведь и вправду говорят, взгляд на себя со стороны может на многое открыть глаза. Пусть и «открытие» это будет немного неприглядным.
– А это?.. – Открыл я было рот.
– Потом! – оборвал меня оснаб, распахивая дверь.