Брир покачал головой. Он не имел такой цели, и Мамолиан это знал. Смерть — наименьшая из его проблем. Брир поднял лезвие, чтобы показать, чего он хочет.
— Я уничтожу тебя, — сказал Европеец.
Брир опять покачал головой. Он еще что-то пробормотал, и Мамолиан расслышал слово «мертвый».
— Мертвый… — задумчиво повторил Чад. — Господи на небесах. Да он же мертвый.
Европеец буркнул что-то в знак подтверждения.
Чад улыбнулся. Возможно, их надули с всеразрушающей волной. Возможно, преподобный ошибся в расчетах и в ближайшие три месяца Потоп не разразится. Какая разница? Теперь у него есть история — и какая! Даже Блисс с его разговорами о демонах в сердце американского континента никогда не встречал ничего подобного. Святой наблюдал, облизывая губы в предвкушении.
В холле Уайтхеду удалось проползти три-четыре ярда вперед от входной двери, и он увидел Штрауса, пытавшегося встать. Марти взялся за ручку двери ванной и почувствовал на себе взгляд старика. Уайтхед призывно поднял руку. Марти неуклюже вывалился в коридор, и никто из действующих лиц не заметил этого. Повсюду было темно; мерцал лишь мертвенно-бледный огонь свечи в комнате, едва проникавший сюда из-за полузакрытой двери.
Марти упал на колени рядом с Уайтхедом. Старик схватил его за рубаху.
— Ты должен вытащить ее, — еле слышно прошептал он.
Его глаза закатились, кровь запеклась на бороде и продолжала вытекать с каждым словом, но хватка была сильной.
— Вытащи ее, Марти, — просипел он.
— О чем вы говорите?
— Он забрал ее, — сказал Уайтхед. — В себя. Вытащи ее, ради Христа, или она останется там навсегда, как другие.
Он перевел глаза на дверь, вспоминая проклятых на площади Мурановского. Кэрис уже там? В плену дерева, в жадных объятиях Васильева? Губы старика затряслись.
— Нельзя… позволить ему заполучить ее, мой мальчик, — выговорил он. — Ты слышишь меня? Не дай ему заполучить ее.
Марти с трудом собирал свои ощущения воедино. Уайтхед полагает, будто он способен проникнуть внутрь Мамолиана и вернуть Кэрис? Это невозможно.
— Я не могу, — сказал Марти.
Старик почувствовал отвращение и отпустил Марти с таким видом, будто дотронулся до экскрементов. Исполненный боли, он отвернулся.
Марти взглянул на игровую комнату. Через щель в двери он видел, что Мамолиан шагнул к новому гостю — без сомнения, то был Пожиратель Лезвий. Облик Европейца выдавал его слабость. Кэрис лежала рядом, лицо ее застыло, кожа блестела. Марти был не в силах ей помочь. Почему Папа не позволяет ему убежать отсюда и скрыться в ночи? Он ничего не может сделать!
А если он сумеет сбежать, спрятаться и зализать раны, избавится ли он когда-нибудь от липкого пота своей трусости? Этот момент — дороги, расходящиеся снова и снова, — будет вечно сниться ему. Марти оглянулся на Папу. Уайтхед не подавал признаков жизни, только губы его слабо шевелились.