Тут настал мой черед смущаться.
— Ты где-то звонил в колокол? — спросил меня Фетисов, подойдя уже близко, и приветственно приобняв меня, после отступив на шаг назад…
— Да так, не обращай внимания… — ответил я, вновь усаживаясь на свое поваленное дерево без коры — звонил, не звонил, какая разница?
Фетисов, кажется, подмигнул мне.
— Давно здесь? — спросил он, усаживаясь напротив меня по-турецки — как тут, в одиночестве-то? Сорок дней, люди говорят, ты тут… и хлеба не ешь, только иногда — Фетисов жестом указал на мою большую флягу — за водой к колодцу заходишь, особо ни с кем не говоришь. Тебя же пророка почитают! А иные даже говорят, будто ты — сын божий!
И тут я начинаю кое-что вспоминать.
— Боже мой! — бормочу я сам себе под нос — а ведь сюжет этот мне знаком!
— И что ты скажешь мне? — спрашиваю я тогда Фетисова.
Но Фетисов не отвечает, выдерживая паузу, делая вид, будто не расслышал, после чего достает из своей сумки хлеб, и, разломив, протягивает мне большую половину.
В этот момент у меня в желудке все переворачивается. Отвлеченный на несколько минут разговором с Фетисовым я вдруг вновь вспоминаю про ужасный, до жуткой боли в животе голод, мучающий меня.
Во рту образовывается обильная слюна, которую я тут же сплевываю на землю.
— Плюющий на землю сумасшедшим признается — говорит мне тогда Фетисов, молодой Фетисов, кажется, цитируя какой-то очень священный текст.
— Нет, — будто не заметив его высказывания отвечаю я — спасибо, я понимаю, что ты от всего сердца, но нет. Есть я
— Ну, если ты тот, за кого себя выдаешь — продолжил, не показав виду Фетисов — то вполне можешь сказать камням этим — Фетисов повел рукой вокруг себя — и они станут хлебами!
Я какое-то время думаю. Понимая же, что если я повелю камням превратиться в хлеб, то от этого ничего
— Ну, понимаешь ли — я стараюсь смотреть в глубокие и добрые глаза Фетисова с максимальной строгостью, а так же придать себе строгий вид — не хлебом же единым будет жить человек — правильно? Как сказано в писаниях? А всяким словом, исходящим из уст Бога!
Фетисов же только ухмыляется и покачивает головой:
— Пойдем! — говорит он мне, жестом приглашая следовать за ним.
Тут время сворачивается, словно бумага в рулон, после чего вновь распрямляется, но уже в ином виде, потому что мы оказываемся в другом месте, и уж не знаю, в каком времени.
В следующую минуту мы вместе с Фетисовым заходим в большой и древний город, после чего блуждаем по нему и через какое-то время оказываемся у большого, высокого и блистательного храма.