К обеду мы проскакали бо́льшую часть пути — более пятидесяти километров, но никаких иллюзий, что дело почти сделано, у меня не было. Во-первых, все уже сильно устали, и каждый новый километр будет даваться все тяжелее. Во-вторых, за спиной осталась самая легкая часть пути, когда мы скакали беспечно по бескрайним степям. А вот дальше начинаются леса, и там в любой момент можно нарваться на засаду. Значит, двигаться придется медленнее, чтобы заранее заметить возможные неприятности.
Мы, конечно, были увешаны артефактами, но, как показала стрела, полученная мной в туннеле от члена моего же отряда, защита артефактов не абсолютна. А лошади вообще ничем не защищены — и мало есть на свете менее приятных вещей, чем падение вместе со сраженной внезапно лошадью. Очень часто всадникам придавливает ногу тушей, а иногда и ломает ее, если место для падения неудачно. Ну и, если совсем уж не повезет, упав можно и шею сломать.
В-третьих, оказавшись поближе к дому, мы начнем проверять попавшиеся по пути порталы в поисках того, с медузой, что мне нужен. И если найдем, я немедленно в него залезу.
Пять часов спустя мы медленно подъезжали к нашему поместью. Бандиты на нас не напали, но и портал мы не нашли. Завтра уже, после того как отдохну, отправлюсь в тот, про который уже знаю. Я себя плохо чувствовал — что же говорить про девушек, которые едва не падали с лошадей!
Уже было темно, когда мы подъезжали, но стемнело недавно, и меня встревожило, что во всем доме горит только одно окно, в комнате, где жил Гант. Отец в это время обычно еще трудился в мастерской, и свет там раньше всегда горел. Неужели он куда-то отлучился из дома на ночь глядя?
Крикнул, слезая с лошади, перед дверью:
— Гант! Открывай!
Неожиданно для меня свет в окне погас, а в доме раздался какой-то шум.
— Эрли, Джоан, тут что-то неладно! — сказал негромко я девушкам, которые так устали, что и с лошади слезть сразу не могли. — Подстрахуйте меня самострелами прямо с лошадей, а я в дом!
Услышав сказанное, обе девушки сразу же встрепенулись. Я пошел к двери, держа самострел перед собой, чтобы сразу выстрелить, если что. Оказалось, что дверь не заперта — открылась внутрь от легкого толчка ладонью. Первым делом я запустил внутрь светлячка — и сразу же увидел лужи крови на полу в коридоре.
— Тут кровь, я вхожу! — крикнул я. — Скачите вокруг дома, контролируйте окна и эту дверь! Пусть никто не сможет отсюда сбежать!
— Ох! — вскрикнула Эрли, после чего я услышал за спиной топот лошадиных копыт.
Войдя внутрь, я тут же погасил светлячка. Я был в доме, в котором прожил несколько месяцев, мне тут было легче сражаться без света. Судя по луже крови, здесь произошло что-то очень плохое, и внутренний голос говорил мне, что отца я живым больше не увижу. На наше поместье напали, и, судя по всему, кто-то из тех, кто это сделал, все еще внутри. Еще лучше, если все — убийцы должны понести наказание, а я должен узнать, кто их подослал. Как хорошо, что мне не нужно стараться взять их в плен живыми, более того, даже выгоднее допрашивать их мертвыми, точно не соврут! Именно поэтому я и отправил девушек следить за домом снаружи — лишние свидетели мне в некромантской практике не нужны.
Шагнул из коридора в гостиную — и тут же увидел тело Ганта и следы разгрома. Слуга валялся, как сломанная кукла, вниз лицом. Мебель была повалена на пол, ящики из шкафов вытащены и разбиты — тут что-то старательно искали. Деньги? Может быть. Опустился на колено около тела Ганта, проверил, жив ли. Нет.
Услышал звук разбитого стекла, а затем громкий крик Эрли снаружи:
— Эйсон, кто-то пытался сбежать из кухни! Я подстрелила!
Отлично! Я тут же двинулся к кухне — это была соседняя комната. Мне не составляло никакого труда передвигаться бесшумно — какие половицы не скрипят, всяко в своем доме знаешь. Кухня тоже была разгромлена — и на опрокинутом комоде, раскинув руки, валялся подстреленный Эрли мужик. Стрела, пробив стекло, вошла ему в глаз — поразительная для моей сестры меткость. Думаю, скорее тут имело место везение.
Сразу же, поплотнее закрыв за собой дверь, скастовал оба необходимых заклинания. Вскоре призрак уже парил над телом.
— Говори, сколько вас! — велел я.
— Пятеро!