Если успею.
Все это прокрутилось в моей голове секунды за три, пока мы с Матвеем Александровичем очень быстро продвигались в сторону его кабинета в деканате.
– Я занят, никого не впускать! – рявкнул он подпрыгнувшей от неожиданности секретарше, по привычке останавливаясь перед дверью и пропуская меня вперед – все же налет цивилизации так просто не сотрешь в порошок.
– Мы обсуждаем важный проект… – добавила я в бессильной попытке хоть как-то улучшить впечатление от нашей спешки и не заработать славу декановой соски.
Проскользнула в кабинет и тут же, не останавливаясь поспешила дальше – к столу у окна…
Точнее, хотела поспешить.
Потому что мне не дали.
Схватив за руку, декан дернул меня на себя и тут же, в развороте, впечатал в стену, зажав обе руки сверху, над моей головой.
– С ума меня решила свести, Максимова? – прорычал, сжирая меня совершенно безумным взглядом. – Думаешь так просто сойдет тебе с рук?
Дыхание вырывалось из его рта короткими, рваными выдохами, грудь ходила ходуном под расстегнутым пиджаком, а жар от тела исходил такой, что я даже забеспокоилась – а не поднялась ли у него температура?
Хотя, беспокоиться было о чем, кроме как о его самочувствии – к примеру, о его колене, которое в этот самый момент раздвигало мне ноги, а раздвинув, сильно и высоко толкнулось вверх – в самое чувствительно место, чуть не подняв меня над полом.
Ахнув, я дернулась, пытаясь освободиться, но лишь насела на его колено плотнее.
– Что… что вы делаете… отпустите!
– Нет! – коротко ответил Матвей Александрович.
А потом нырнул головой и впился в мой рот – резким, обжигающим, грубым поцелуем.
На следующие пару минут меня унесло. Не целовалась я уже где-то примерно полгода – не говоря уже обо всем остальном – а ТАК не целовалась, наверное, никогда. Просто голова пошла кругом от этой неожиданной атаки…
Да, он был груб, и совершенно не считался ни с моими желаниями, ни с нежностью моих губ, на которых, без сомнения останутся следы, ни необходимостью просто дышать…
И тем ни менее, это было прекрасно. Жарко, сладко, страшно... Немного больно. И абсолютно крышесносно.
Пытаясь хоть как-то реагировать, хоть как-то попадать в его темп, я хватала его губами в ответ, но он не позволял – властно и по-хозяйски терзая меня так, как ему хотелось, проникая в мой рот языком и не пуская к себе… Ясно давая понять, что в постели он стопроцентный, неоспоримый тиран.
И, черт возьми, мне даже это нравилось! Сквозь пульс в ушах и шорох одежды, будто в отдалении, я слышала стоны – далеко не сразу сообразив, что все они – мои собственные…