– Думаешь, они невинные жертвы? – возражает она. – Ты глубоко ошибаешься, Тобиас. Я видела, какие они на самом деле. – Ее голос звучит низко и хрипло. – Как, по-твоему, отцу удавалось врать обо мне в течение долгих лет? Считаешь, другие лидеры Альтруизма не помогали ему, подкрепляя его ложь? Они знали, что я не была беременна! Никто не вызывал доктора и не было никакого трупа! Но они постоянно твердили тебе, что я умерла!
Раньше я не задумывался об этом. Моя мать жива. Никто не умер, но в то ужасное утро, а потом и вечером все эти мужчины и женщины сидели в доме моего отца и делали вид, что скорбят по Эвелин. Они притворялись из-за меня и остальных членов Альтруизма. Я до сих пор слышу их шепот: «
– Подумай хорошенько, – подытоживает Эвелин. – Действительно ли ты хочешь помогать людям, которые скажут ребенку, что его мать умерла, только чтобы сохранить свою репутацию? Или ты хочешь помочь отстранить их от власти?
Я решил, что знаю ответ. Надо спасти невинных членов Альтруизма с их постоянной службой и покорным киванием головами. Но разве стоит спасать
– Не обижайся, но выглядишь ты ужасно. – заявляет Шона.
Она плюхается на соседний стул и водружает на стол свой поднос. Вчерашний разговор с матерью был похож на внезапный раскат грома, после которого все остальное звучит приглушенно. Я всегда знал, что отец жестокий человек. Но я думал, что другие альтруисты ни в чем не виноваты. В глубине души я всегда считал себя слабым – потому что я сбежал от них. Я повел себя как предатель… Теперь кажется, что бы я ни решил, я все равно кого-нибудь предам. Если я предупрежу альтруистов о предстоящем нападении, то предам лихачей. Не предупрежу их – предам мою бывшую фракцию, и уже по-настоящему. Мне нужно сделать выбор, но от этой мысли меня просто тошнит.
Сегодняшний день я провел так: проснулся и пошел на работу. Разместил рейтинг неофитов, который стал причиной раздора: я выступал за улучшение показателей, а Эрик – за последовательность обучения. Потом я побрел в столовую. Я будто бы двигался только благодаря мышечной памяти.
– Ты будешь что-нибудь есть? – спрашивает она, кивая в сторону моей полной тарелки.
Я пожимаю плечами:
– Возможно.
Я догадываюсь, что сейчас она спросит у меня, в чем дело, поэтому меняю тему:
– Как дела у Линн?
– Тебе лучше знать, – отвечает она. – Ведь ты наблюдаешь за ее страхами и все такое.
Я отрезаю кусок мяса.
– Каково это? – с любопытством спрашивает Шона, поднимая бровь. – Видеть чужие кошмары?
– Я не могу обсуждать с тобой страхи Линн, ты же в курсе.
– Ты сам придумываешь правила?
– Какая разница?
Шона вздыхает:
– Просто иногда мне кажется, что я ее совсем не знаю.