— А потом все равно придется?
— Ага. Жвачку хочешь.
Жвачку я беру с жадностью, стараясь урвать свою долю глюкозы на этот день. Вкус ее, неопределенно-фруктовый, кажется мне лучшим, что я чувствовал в жизни когда-либо.
Некоторое время я совершаю сосредоточенные жевательные действия, а потом Доминик говорит:
— Тебе пора обратно. А то мама заметит, что я тебя выпускал.
И я говорю:
— Помоги мне сбежать.
Но Доминик только мотает головой, упрямо, становясь похожим на перетягивающего веревку щенка.
— Извини. Ты же понимаешь.
— Понимаю, — отвечаю я, хотя не понимаю. Но не все делается в один момент, я не теряю надежды его уговорить. Кроме того, теперь родители знают, где я.
Когда Доминик застегивает ремень мне на шее, я хриплю:
— Ты же меня задушишь, — он действительно утягивает ремень так сильно, что в глазах у меня темнеет.
— Извини, — говорит Доминик просто. — Привычка.
Глава 6
Утро можно назвать безрадостным. Оно наступает уже через пару часов, после того, как уходит Доминик, и за эти пару часов поспать мне не удается ни разу, потому что больше падре Стефано своими обязанностями не манкирует.
Но утро наступает, и я это чувствую, каким-то странным, внутренним ощущением, будто бы каждая клеточка меня радуется наступлению нового дня, а я не могу, к сожалению, присоединиться к ней разумом.
Как раз во время завтрака, которого мне так отчаянно не хватает, появляется Морриган, злая, как сама смерть против которой она борется.
— Ты поедешь со мной. Ублюдки Моргана хотят что-то за тебя предложить.
— О, я уже и не такой незаменимый, правда?
И тут она дает мне пощечину, да такую сильную, что не будь моя голова хорошо зафиксирована, я бы за нее волновался. Я решаю не спрашивать, нет ли у меня опции сходить в душ, если ответы Морриган и впредь будут такими жесткими и однозначными.