Внутренние часы Квентина показывали от девяти до десяти вечера, но в Венеции перевалило за полдень, и ему казалось, что они здесь уже давно. По каналу гулял ветерок, приятный после жары на площади. Они остановились на мосту, чтобы сориентироваться. В центр Венеции автомобили не допускаются — мостик был деревянный, пешеходный и, к сожалению, современный. Пройдет лет сто, прежде чем он сольется с историческим фоном.
Глянцевые черные гондолы проплывали внизу, оставляя миниатюрные водовороты на зеленой воде. Пыхтели трамвайчики-вапоретти, проходили длинные узкие баржи. Обветшалые палаццо вдоль канала сливались в сплошной ряд черепицы, колоннад и террас. Только Венеция из всех знакомых Квентину городов в реальности выглядела точно так же, как на картинках. Утешительно, что хоть что-то в этом мире не обманывает твоих ожиданий. Насколько он помнил, Байрон, оттрахав очередную любовницу, отправлялся домой по Большому каналу вплавь и держал в руке факел, чтобы гондольеры на него не наехали.
Что-то сейчас происходит в Филлори? Что делают их товарищи по путешествию — ждут пропавших на Крайнем, чинят следствие, предают мечу местных жителей или попросту отплыли назад в Белый Шпиль? Любой из этих вариантов, каким бы он ни был, уже свершился. Там могло пройти уже несколько недель или лет, кто знает. Филлори уплывало в будущее, оставляя его позади. Их исчезновение должно было вызвать большой тарарам, но жизни свойственно продолжаться. Дженет и Элиот потихоньку стареют, вспоминая о нем; король Квентин нуждается в Филлори больше, чем оно в нем.
Тихие узкие улочки Дорсодуро были менее декоративны — люди, похоже, действительно жили и работали здесь, а не шоу для туристов устраивали. Как ни хотелось Квентину поскорей пробежать по ним и опять оказаться в Филлори, венецианские красоты и его не оставили равнодушным. Сколько этому городу лет — тысяча или больше? Один бог знает, кому взбрело в голову построить его посреди лагуны, но результат налицо. В старые стены для украшения вделаны глыбы еще более старого камня. В новые окна, пробитые на месте старых, заложенных кирпичом, видны потаенные дворики. Каждый раз, думая, что ушел далеко от моря, натыкаешься на него вновь — между домами выстреливает водная артерия с яркими лодочками по сторонам.
Один здешний воздух оказывал целебное действие: королю с королевой Венеция определенно подходила больше, чем бостонский пригород. Неизвестно было, насколько она приблизит их к Филлори, но Квентин чувствовал, что они на верном пути.
Джулия шагала быстро, глядя прямо перед собой. Идти им было всего минут десять, но из-за хаотичной планировки останавливаться приходилось на каждом углу. Карта, переходившая из рук в руки, поискам мало способствовала. Пронумерован был едва ли один дом из пяти, притом в произвольном порядке. Этот город создавался для неспешных прогулок, что очень мило, если у вас нет спешных дел.
В конце концов они пришли к деревянной коричневой двери, не превышавшей их роста. Вопрос, та ли это улица, оставался открытым, но на каменной табличке вверху значился нужный номер. Ручки у двери не было, зато имелось маленькое закрашенное окошко.
Квентин, приложив руку к теплому камню, поймал ритм, и сквозь старинную кладку проступила на миг густая сеть оранжевых линий.
— Чары тут железобетонные. Жилец, даже если это и не твой полезный чувак, свое дело знает.
Делать нечего. Ситуация либо улучшится, либо станет намного хуже. Квентин за неимением звонка постучал в дверь. Резонанса не было никакого, точно она упиралась в толщу скалы, но окошко открылось сразу.
—
— Нам бы с вашим хозяином поговорить.
Окошко захлопнулось, и Квентин пожал плечами — может, надо было что-то другое сказать? Взгляд Джулии за темными очками не поддавался прочтению. Ему захотелось уйти, но обратного пути не было — единственный выход находился за этой дверью.
Улочка, скорей даже переулок с четырехэтажными домами по бокам, была совершенно безлюдна. Пять минут спустя Квентин произнес пару слов по-исландски и приблизил к двери ладонь. Стена по обе стороны от нее была теплая, хотя на нее падала тень.
Маги, наложившие эти чары, действовали с умом, но Квентин знал кое-что, чего не знали они. Собрав стенной жар в пучок, он направил его на окошко. Стекло вскоре лопнуло, как перегоревшая лампочка — вот бы ученицы Уоррена рты раскрыли.
—
Стена вследствие перенаправленных термочар подернулась инеем. Через минуту дверь отворилась — за ней было темно.
— Видишь, — сказал Квентин, — кое-чему меня в колледже все-таки научили.
В прихожей, вымощенной коричневой плиткой, их встретил коренастый, неожиданно учтивый мужчина — замена стекла, должно быть, требовала больших усилий.
—
ebooksa