Мама

За трое суток многомиллионный город схлопнулся на несколько порядков. В нем оставалось лишь несколько тысяч живых человек, и число их стремительно уменьшалось.

Механизм распространения инфекции в первые пару дней был до банального простой: укушенный приходил домой, где его супруга и дети начинали его выхаживать, мазать ранку йодом, мотать бинты и всячески жалеть. Затем - потеря сознания, смерть, панические крики супруги и детей, попытки вызвать скорую. А потом укушенный и умерший "выходил на иной уровень существования", и как бы "возвращался". И первым и единственным чувством обратившегося - было чувство голода. А много ли могут люди объятые страхом, если не ужасом, в узком пространстве квартиры? Им очень везло, если они успевали выскочить и укусы получал только один-два человека - те, кто сдерживали "сошедшего с ума папу", или маму, или дедушку, или только что умершую от укусов странной дворняги любимицу хаски.

А на лестничной площадке, на улице их уже ждали те, кто еще недавно были живыми людьми или собаками.

Гибель нескольких групп, которые пытались вызволять "квартирных сидельцев" нормальным путем - через подъезд, быстро внесла свои коррективы, и теперь на место любителей пострелять пришли пожарные.

Высоту Петрович не любил, но он помнил как в самый первый день вступления в "организацию Кравчего" вошел в ТУ многоэтажку, чтобы эвакуировать "списочную семью". Помнил, как поднимался вверх, страхуя, теперь уже покойного Николая. И как сзади скрипнула казалось бы запертая дверь. Наверное, то была какая то секта, церковь или просто группа людей, решившая, что наступил конец света и "пора собираться в дорогу". Судя по всему - отнюдь не все приняли яд. Возможно, кто-то передумал умирать, и его убили выстрелом в голову, а возможно выстрелом в голову покончил с собой глава секты. Вариантов была куча! Но об этом он думал потом, а тогда он заорал дурным голосом, и рванулся вверх, закинув за спину уже бесполезную "Ксюху". А за ним бодро топая, текли бело-красным нескончаемым потоком "шустрики". Его, Колю и женщину с годовалой девочкой, которых они и шли спасать, сняли с балкона 12-го этажа эти самые пожарные.

Он многого насмотрелся за эти дни, и у них с ребятами уже даже были свои наработки. Кабина машины была небольшая - все было под рукой. И поэтому, во время того, как их ОЭ-ГБР медленно протискивалась между застывшими машинами к "виноградавскому" дому, он краем взгляд указал Павлу на нужное место кабины. Ответом ему был понимающий кивок.

Такие "домашние заготовки" были наработаны ими достаточно быстро, но все же не так, как хотелось бы. Иначе Коля был бы жив. - Тогда, буквально сутки спустя после их фееричного драп-рейда от "шустрых баптистов", он таки нашел свою семью - у соседей. Всю. Но слишком поздно. Сам и упокоил, а потом вышел из того дома, сел на лавочку и выстрелил себе в голову.

- Приехали. Раздался голос Павла. - Показывай окно.

- Седьмой этаж, вон рядом с тем, - голос Валеры неожиданно дрогнул, - его Игорем звали.

Гриша и Павел начали проводить манипуляции с лестницей, а Иван начал "пасти" клиента, уже догадываясь, что ему в очередной раз предстоит сделать.

Двадцать пять метров лестницы ткнулись рядом с окном и Гриша начал готовится к забегу вверх. - Сначала он сделал гипервентиляцию легких, затем оценил высоту, расположение окна и, наконец, шустрым паучком рванул вверх, с тем расчетом, что если кто и есть неживой в верхних окнах, то достать из окна его просто не успеют. А Павел же, помня о шустриках, занял позицию у лестницы, прикрывая своего напарника снизу.

Как Иван Петрович и предполагал, Грига вернулся довольно быстро и без радости на лице. Когда они впервые встретились, он уже тогда отметил, что Грига уже частично перегорел: для него взгляд и простукивание окна эвакуируемой квартиры означали или хорошие новости...или обыденные. Хорошим - можно радоваться, но можно ли печалиться обыденным?

- Твои? - спросил он, протягивая Валере мобильный.

Простой мобильный телефон оказался достаточно удобной штукой: небольшой компактный, он позволял собрать доказательства того, что на месте они были, но эвакуировать означенных лиц не смогли ввиду их нежизнеспособности.

Валера взял протянутую трубку и впился глазами в экран. Все молчали, понимая что произошло и ожидая реакцию Валеры. А тот все молчал. Иван Петрович уже мысленно успел обрадоваться, что Валера вроде бы как из тихих, когда то вдруг завыл - резко и надрывно.

Ни Гриша, ни Паша, ни Петрович медиками не были, но к подобной реакции они уже были готовы. Валера был далеко не первым кто так эмоционально реагировал на уход из жизни близких, - смертью ЭТО было назвать трудно.

- Сначала крик, потом ругань, а потом он полезет наружу делать глупости, - про себя подумал Петрович, незаметно опуская руку в заранее намеченную нишу.

И тонкая игла, практически незаметно коснувшись бедра Валеры, пошла дальше и внутрь, впрыскивая мощнейшую инъекцию промазина.

Назад они ехали снова протираясь сквозь завалы и в не очень веселом настроении, когда Грига решил вставить свои "пять копеек"

- Жалко его. Два дня прошагал, что бы такое увидеть.