Инквизитор провел левой рукой по эбеновым ножнам, прикоснулся к лучезарному сапфиру в навершии рукояти и ощутил, что сквозь радостно-торжественный тон арматора Вероники, помимо ее воли выходит наружу, сквозит плохо скрытая ревнивая зависть.
Не к лицу кавалерственной даме-зелоту так ошибаться…
Регул оказывается совсем иным оружием в вышних. Ибо он есть феноменально и содержательно меч духовный не от века и не от мира сего. Такова идеальная сущность рыцарского клинка, по праву обретенного наследником-неофитом на вершине горы. В истинной горней мудрости он был оставлен там на хранение не рыцарем-адептом Рандольфо, также прекрасно понимавшим существо данного теургического орудия, но достославным архонтом Гаем Юнием Регулом Альберином…
Отрешившись от ипостаси инквизитора, рыцарь Филипп прочувственно поблагодарил арматора Веронику. Объяснять ей он ничего не объяснял. Незачем, если в том он не видел маломальской ситуативной необходимости.
В заоблачном городе на вершине горы он чувствовал себя совершенно одиноким. Но вовсе не страдал от собственного одиночества. Так было, и так будет.
«Буди мне явлено отмщение, одному же мне и воздаяние. Всяк влачит тяжесть креста своего и наособицу ига, ярма Господня…»
По-мирски явившийся переодеться к обеду прецептор Павел предстал перед рыцарственными коллегами априорно более сведущим и знающим, нежели рыцарь Филипп и арматор Вероника.
— Мне кажется, Вероника Афанасьевна вам стоит пересмотреть сценарий ритуала консаграции и репроприации клинка Регул. Вмешиваясь в ваши прерогативы, прецептор Вероника, я настоятельно хочу предостеречь вас от пагубного заблуждения и приверженности шаблонным аналогиям…
«Вот оно как! И словесность арматорская, и Пал Семеныч явил себя клеротом в неслабом авторитете. По-моему он первый раз при мне дрючит Нику.
Так ей и надо, дурынде. Надо же придумала! Туда-сюда по жаре гонять меня, моего коня, тьфу! мерина…»
— …Неужто вы думаете, барышня, будто способность держать оружие равнозначна умению его использовать достойным образом? Ужель ваше понимание сего почтенного орудия Гнева Господня ограничено созиданием земнородной угрозы и упреждением чужеродного нападения?
Гляньте-ка на него вчуже, моим оком, моя многоуважаемая Вероника Афанасьевна.
— Царица небесная, матушка! Благословен Кресте провиденна и провеща!
— Так-то лучше, барышня арматор. Уж не взыщите за резкость и нелицеприятие речей моих.
— На вас, рыцарь Филипп, большой вины нет, — клерот конгрегации уделил внимание другому молодому коллеге, — понеже сокровенный эгоцентрический образ мыслей и действий явлен вам в неотъемлемости солиптического дарования инквизитора. Однако в секущих плоскостях теургической реальности вам должно распознавать недомыслие, вас непосредственно касаемое…
«Слава в вышних Богу, а в наставниках благоволение. Глупому неофиту Фильке досталось на его мужские орехи изрядно меньше, нежели девочке Нике по женским придаткам и яичникам. Больно и обидно…
М-да… ну и дела в экзархах конгрегации… Должно быть, в целях и задачах дидактических?»
Неожиданная отповедь и выволочка, устроенные прецептором арматору, несколько озадачили неофита. Итого, на обратной дороге в асьенду Пасагуа только что состоявшиеся головомойка и реприманд его заставили ретроспективно поразмыслить над услышанным.
До этого Филипп никоим образом и подобием не задумывался над ситуативной адекватностью применения оружия. Коль скоро он не относит себя к гуманизирующим субъектам, любая тварная плоть не составляет для него духовной ценности.
Огнестрельный ствол наголо должен непременно сделать решето из вражьих телес. Меж тем обнаженный меч-кладенец обязан с размахом создавать ежели не улицы, то переулочки, проделывая в боевых порядках противника инженерные проходы. Наверняка, для пехоты и бронетанковой техники.
ebooksa