Саведжи

— Это же не взаправду, — сказал мальчик. — Это развлечение.

Олег похлопал руками по коленям. Он уставился на свои большие пальцы, снова и снова вертя ими.

— Ни одна смерть не должна быть напрасной, как, мы все надеемся, ты мог уяснить в выходные. — Он посмотрел, как мальчик сжал губы, одновременно кивая. Затем он подождал, пока Иван снова посмотрит ему в глаза. — Иван, если жизнь человека обрывается, к телу следует отнестись с уважением. Твой отец не был доволен тем, как пришлось поступить с телом модели. Он был вынужден принять подобные меры ради своего сына, но это задело его за живое.

— Я знаю, — тихо сказал Иван. — На следующий день он часто нас обнимал.

— Позорно, что мы не смогли съесть ее, — сказал Олег. — В ранней истории человечества в знак уважения людей съедали, будь то друг или враг. Так делали задолго до того, как стали популярными кремация или захоронение. — На мгновение он умолк, словно потеряв ход мыслей. — Конечно, у меня не было выбора, кроме как возродить ритуал в качестве меры выживания, но после Блокады это переросло в нечто большее и для меня, и для моей семьи.

— Как это было? — спросил внимательно слушающий Иван. — В первый раз?

Олег хихикнул себе под нос.

— Ужасно мучительно и невыносимо, — сказал он. — Мы с твоей бабушкой чуть не умерли. Стали тощими, слабыми, но надеялись и желали выжить в городе, где мертвых было больше, чем живых. Еды не было. Не осталось ничего, что можно было употребить в пищу. Ничего, кроме... — Он замолчал, на минуту задумавшись. — Вскоре об этом задумывались все, но практиковали лишь немногие. Поговаривали, что на такое отчаивались лишь молодые мамы в попытках накормить детей, но я лично такого не встречал. Иногда мы задумывались об этом, конечно, но никогда не брали в расчет, считая бесчеловечным.

— Так что же изменило твое мнение?

— Соседка, — ответил Олег. — Она жила в квартире рядом и видела смерть каждого члена своей семьи. Милая тихая душенька, перенесшая слишком много страданий. То, что мы остались в живых, сильно ее ранило. Твоя бабушка помогала ей, как могла, однажды даже поделилась мертвым голубем, которого сумела найти в завалах. Но, Иван, ее сердце было разбито. У нее не было желания жить. Ей, до невозможного слабой, повезло умереть во сне. Мы не могли просто оставить ее труп в квартире. Нужно было что-то делать, а мы были в отчаянии. Тем утром мы ели гальку, просто для того, чтобы что-то заполняло желудок, поэтому ты можешь понять, что заставило нас посмотреть на ее тело в ином свете.

— Это была твоя идея? — спросил Иван, навострив уши. — Или бабушки?

— Я мог прочесть ее мысли, а она — мои, — кивая, ответил Олег. — В нас обоих проснулся внутренний голос, который говорил так громко и отчетливо, что мы не могли его игнорировать. Поэтому мы приняли совместное решение. Твоя бабушка подложила простыни, и моим перочинным ножиком мы отрезали немного плоти с ее бедра. Ох, Иван, тот момент довел меня до слез. Сделанное мною казалось таким неправильным, но таким необходимым. Одного куска было недостаточно, чтобы насытить нас обоих. Мы разделили его поровну, и на счет три положили в рот. Несколько раз мы выплевывали, и оба отчаялись, прежде чем наконец удалось проглотить мясо, запив его дождевой водой. Но как только оно оказалось в желудке, мы вернулись за добавкой. Мы умирали от голода, Иван, ты должен помнить это, поэтому нам казалось, что сам Бог кормит нас с рук. Никогда этого не забуду. Мы восстановились и взбодрились, словно только на свет родились. Мой мальчик, в человеческой плоти есть что-то особенное, что заставляет человека есть еще и еще, пока больше не останется. Даже сейчас я возвращаюсь к тому чувству каждый раз, когда мы садимся к столу.

Иван повертел в руках геймпад.

— Когда бабушка умерла, — произнес он наконец, — ты...?

— Немного. — Олег кивнул. — Твой отец в то время был слишком мал, но оба сделали это, ради ее чести.

— Я был слишком маленьким, чтобы помнить мой первый укус, — сказал он. — Но теперь не могу бросить.

— Просто будь осмотрителен, — предупредил дед. — Одно неосторожное убийство может положить конец семейной традиции, которая, надеюсь, переживет нас всех.

Из всех блюд, что могла приготовить ее мать на ужин в первый Сашин день без мяса, она выбрала именно свиные отбивные. Даже через закрытую дверь она чувствовала запах из своей комнаты. Лучше этого блюда была только человечина. Отец часто напоминал, что люди и свиньи в генетическом плане похожи на девяносто пять процентов, что объясняло то, как ее рот наполнился слюнями. Но, поскольку надвигались экзамены, Саше нужно было повторять материал. Однако приходилось заставлять себя. Одна мысль о тех отборных кусочках, потрескивающих и подпрыгивающих на сковороде-гриль, сильно отвлекала. Особенно если учесть ее обещание.

— Когда будем есть? — спросила она, спустившись в кухню.

Анжелика стояла у плиты, поставив стульчик, на котором сидела малышка Катя, на безопасном расстоянии от брызгающего масла. Малышка была рада увидеть старшую сестру и начала агукать, когда Саша подошла ближе, чтобы поиграть с ней.