Собачий род

— Яму? — удивился Штаден.

— Ну да, яму. Всеми четырьмя лапами, — только снег летел.

— Зачем? — зачем ещё больше изумился Штаден.

— Да кто его знает… А только в народе говорят — это к покойнику в доме. Примета такая у нас в народе есть.

Штаден вздрогнул, опрокинул чарку по-русски.

— У вас не только попы глупые, но и народ совсем глупый, — сказал он.

Вытер усы рукавом.

— Много Богу молитесь, а в Бога не верите. Собакам верите. Да ещё всему, что старухи скажут.

Неклюд промолчал.

Штаден встал, пошатываясь.

— А теперь — спать. Квас крепкий. И ты ложись.

Неклюд дождался, когда Штаден, кряхтя, разденется за занавеской. Палашка кинулась было ему помогать, — Штаден прогнал.

Через минуту он захрапел. Палашка стала убирать со стола, и Неклюд молча, с равнодушным лицом, ухватил её за крепкую ягодицу, подтащил к себе, усаживая на колени.

— Что ты, как зверь какой, — вполголоса сказала она. — Иди на лавку, я приберусь — приду.

* * *

Штаден застонал и проснулся.

Над ним стоял Неклюд, в холщовой рубахе, красный со сна. Держал в руке восковую свечку. Лицо его было встревоженным.

— Вставай, хозяин, — вполголоса сказал он. — Из Москвы верный человек прибыл. С дурными вестями. А Коромыслова — нет нигде. Исчез Коромыслов, пропал.

— Что такое? — Штаден приподнялся, мотнул головой и охнул от боли.

— Бежать бы нам надо, — сумрачно сказал Неклюд. — Слышно, царь опричниками недоволен. Грешили, мол, много, а грехи замаливать некому, кроме, значит, его самого.