В доме Коростылёва тоже прятались вооруженные люди. И Бракин, встречая на улице незнакомого человека, невольно думал, что это не просто прохожий.
Рупь-Пятнадцать пропал. Дня три его не было видно, а потом, в лютый мороз, ночью, — вдруг появился. Пробрался во двор Ежихи, поднялся по лестнице и поскрёбся в дверь, как собака.
Бракин уже собирался спать, ворошил уголья в печи, — ждал, когда прогорят, чтобы закрыть заслонку дымохода.
Рыжая залаяла, а Бракин громко сказал:
— Входите!
Дверь, тяжко присев, приоткрылась, из темноты выглянуло знакомое закопчённое лицо в драной шапке.
— Ух ты! Гляди, Рыжик, да к нам гости! — сказал Бракин. — Входи, а то холод в дом идёт!
Рупь-Пятнадцать прошёл в комнату, аккуратно прикрыв дверь, сел боком на краешек табуретки.
— Ты где пропадал? — спросил Бракин.
— Дык… — невесело проговорил Рупь-Пятнадцать. — Облаву, вроде, не только на собак и волков объявили, — на людей тоже. Когда труп этого, начальника, утащили, устроили мне допрос. И — в бомжатник сунули. Насилу оттуда вырвался: а то мыться заставили хлоркой, всё вшей искали. А у меня вшей отродясь не бывало. Дохнут они почему-то на мне.
Он вздохнул.
— И где же ты сейчас обитаешь? — спросил Бракин.
Рупь-Пятнадцать сделал хитрое лицо.
— У цыган.
— Ну да? Там же в каждом сарае спецназовцы сидят!
— А подземные ходы на что? — Рупь-Пятнадцать даже приосанился, сказал хвастливо: — Я эти подземелья хорошо изучил. Там и продукты есть, и вода. Только холодно очень, а костёр разводить боязно: дым пойдет из щелей, догадаются.
— Молодец! Правильно сообразил, — одобрил Бракин. — Ну, сиди, грейся.
Подумал, догадался:
— Тебе, наверно, для сугреву водка нужна?
Рупь-Пятнадцать покачал головой.