Мы встретились в первый его приезд на обсуждении связанных с бомбой проблем – народу тогда собралось множество, потому что всем хотелось посмотреть на великого Бора. Я сидел где-то в дальнем углу. Бор расхаживал взад-вперед, так что я видел его лишь мельком, за головами людей.
Утром того дня, в который он должен был приехать снова, у меня зазвонил телефон.
– Алло, Фейнман?
– Да.
– Это Джим Бейкер, его сын. Мы с отцом хотели бы поговорить с вами.
– Со мной? Я, разумеется, Фейнман. Но я всего лишь…
– Все правильно. В восемь часов. Хорошо?
Итак, в восемь утра, когда все еще спят, я иду в назначенное место. Мы проходим в один из кабинетов технической зоны, и Бор говорит:
– Мы размышляли о том, как сделать бомбу более эффективной, и у нас возникла такая мысль…
Я отвечаю:
– Нет, не пойдет. Это нерационально… Тра-та-та-та-та.
Бор:
– А как насчет того-то и того-то?
А я в ответ:
– Звучит немного лучше, но и тут присутствует идея совершенно идиотская.
Это продолжалось часа два, мы перебрали кучу идей, снова возвращаясь к каким-то из них, споря. Великий Нильс то и дело раскуривал трубку, она у него все время гасла. К тому же говорил он очень невнятно, жевал слова, его трудно было понять. Сына я понимал гораздо лучше.
– Ну ладно, – наконец сказал он. – Думаю,
Боры собрали всех прочих физиков и провели с ними обсуждение кое-каких идей.
Впоследствии сын объяснил мне, что, собственно, произошло. После предыдущего визита к нам Бор сказал сыну:
– Ты помнишь имя паренька, который сидел на задах? Он оказался единственным, кто меня не боится, – если я высказывал дурацкую мысль, он ее такой и называл. Так что, когда мы приедем сюда в