В начале XI в. автор-джайн по имени Амитагати написал книгу на санскрите под названием “Dharma-pariksâ” (“Исследование дхармы”), также своего рода “обрамленную повесть”. Задача автора — пропаганда джайнского учения и дискредитация индусских (“брахманических”) и буддийских воззрений. “Обрамление”, собственно, повествует о том, как некий джайн обращает в свою веру друга-”брахманиста”. В это “обрамление” вставлено много разных повествований (легенд, анекдотов и т.д.). См. Mironov N.D. Die Dharmapanksä des Amitagati. Ein Beitrag zur Literatur- und Religionsgeschichte des indischen Mittelalters. Leipzig, 1903 (Н.Д. Миронов переводит “Dharma-pariksâ” как “Kritik der Glaubensformen”). См. также: Winternitz M. A history of Indian literature. Vol. И. P. 563—566. Трудно сказать, знал ли Видьяпати эту книгу, но во всяком случае было бы интересно провести сравнительное исследование “Дхарма-парикши” Амитагати и “Пуруша-парикши” Видьяпати.
811
См.: Winternitz М. A history of Indian literature. Vol. I. P. 577; Keith A.B. A history of Sanskrit literature. P. 465. Подобно слову sastra, слово parïksâ могло обозначать как “науку” в целом, так и конкретный текст (трактат), посвященный данной науке. А.Б. Кис упоминает трактаты под названиями “Ratna-pariksâ” (=“Исследование драгоценных камней”) и “Nava-ratna-parikçâ” (=’Исследование девяти драгоценных камней”).
Санскритское sâstra (а значит, отчасти и parïksâ) как часть сложного слова в известном смысле соответствует “нашему” — логия. Поэтому purusa-parïksâ можно было бы формально передать как антропо-логия. Характерно, что среди традиционных индийских “наук” (“шастр” или “парикш”) не было такой, которая называлась бы как-нибудь вроде “пуруша-шастра” или “пуруша-парикша”.
812
В новых индийских языках (например, в хинди и бенгальском) слово parïksâ может значить просто экзамен (в школе или другом учебном заведении). При переводе христианских текстов на индийские языки словом parïksâ передается также христианское понятие “искушение”. Некоторые случаи “испытаний” в “Испытании человека” могут быть истолкованы именно как “искушения”: например, искушения аскетов женщинами в “рассказах” № 9 и 43.
Разумеется, слова испытание и искушение довольно близки друг другу по своей семантике. Так, например, в русском Синодальном переводе Библии рассказ о жертвоприношении Авраама начинается фразой: “И было, после сих происшествий Бог искушал Авраама ...” (Бытие, 22, 1). В современном же научном переводе этого текста та же фраза звучит так: “И было после того, и Бог испытывал Авраама ...” (Учение. Пятикнижие Моисеево / Пер., введение и коммент. И.Ш. Шифмана. М., 1993. С. 76). С.С. Аверинцев называет этот библейский рассказ “испытанием веры” Авраама (см.: Аверинцев С.С. Авраам // Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1980. Т.1. С.27).
813
Так, в “Рассказе о лентяях” (№ 8) лентяи, люди “неподлинные”, испытуются на предмет подлинности их “неподлинности”.
814
См.: Пропп В.Я. Морфология сказки. 2-е изд. М., 1969. С. 40—42 (ср. также: С. 56—57).
815
См. также статью “Испытания” в “Enzyklopädie des Märchens” (Bd. 2. S. 274—279).
816
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. С. 190. Ср. также формулу “испытание на человечность”, которой Ю.М. Лотман описывает одну из содержательных констант поздних произведений А.С. Пушкина (Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 29).
817
См.: The novel in India. Its birth and development P. 153; McGregor R.S. Hindi literature. P. 99—100.
ebooksa