Когда мы живем в благоприятных обстоятельствах, судьба по крайней мере избавляет нас от необходимости клонить голову перед ее кумирами. Избавляет от необходимости притворяться, насиловать собственный характер, занимать себя ничтожными пустяками: она без труда поднимает нас над тщеславием, вознося до величия, и если нам от рождения свойственны хоть какие-нибудь добродетели, дело только за нами — у нас есть средства и случай проявить их.
Наконец, как при низкой душе и бесталанности человек не способен хорошо распорядиться высоким положением, точно так же и великий талант, и широкая душа остаются втуне, когда человек обречен на посредственное существование.
О ЗНАТНОСТИ
Знатность, как золото и бриллианты, достается по наследству. Кто сожалеет, что почет, завоеванный важными должностями и заслугами, переносится на потомство, тот куда более снисходителен к богачам — он ведь не оспаривает у их детей право владеть честно или нечестно нажитым богатством отцов. Народ, однако, думает иначе, ибо в то время как отпрыски богачей пускают по ветру состояние отцов, почтение к знатности сохраняется и в том случае, когда истоки ее мутнеют вместе с течением времени. Мудрый обычай! Проценты на расточаемый капитал иссякают, а награда за добродетель вечна и неприкосновенна!
Пусть же нам впредь не толкуют, что память о былых заслугах должна уступать место ныне существующим добродетелям! Кто определит цену заслуге? Именно в силу этой трудности вельможи, как бы они высоко ни ставили собственные таланты, оправдывают свою гордыню одним только правом рождения, и это вполне разумно, если, конечно, исключить из общего правила немногочисленных гениев, стоящих выше всяких законов.
ОБ УДАЧЕ
Ни счастье, ни заслуги сами по себе не обеспечивают житейский успех. Удача — следствие случая, дающего нам возможность выказать свои таланты. Но едва ли найдется человек, чьи заслуги не возвысили бы его или не помогли ему в трудную минуту; тем не менее ни один честолюбец не задумывается над тем, что удачу надо заслужить. Ребенок мечтает стать епископом, королем, великим полководцем, еще не понимая толком значения этих слов. Такова большая часть людей: они вечно обвиняют Фортуну в непостоянстве, а сами так слабы, что предоставляют ей печься об осуществлении их притязаний и возлагают на нее ответственность за успех или неуспех их честолюбивых замыслов.
ПРОТИВ ТЩЕСЛАВИЯ
Самое смешное и бесполезное занятие на свете — стремиться доказать, что вы не лишены обаяния и ума. Люди легко разгадывают маленькие хитрости, на которые мы пускаемся, чтобы снискать похвалу, и как ни выпрашивай у них одобрения — с высокомерным ли видом, ловя ли их на слове, они все равно почитают себя вправе отказывать в том, чего явно от них ждут. Счастлив тот, кто от рождения скромен, кого природа преисполнила мудрой и благородной уверенностью в себе! Ничто так не унижает человека, не делает его таким жалким, как тщеславие. На мой взгляд, оно — ярчайшая примета посредственности, хотя мы знаем немало людей весьма одаренных, страдавших этой слабостью.
Поэтому у них подчас и оспаривают право на титул великого человека, что отнюдь не лишено резона.
НЕ ИЗМЕНЯТЬ СВОЕМУ ХАРАКТЕРУ
Кто хочет сравняться с другими, тот должен прежде всего быть самим собой: изменять себе — ошибка, которая делает нас невыносимо смешными и которой нам никто не прощает; кроме того, уверенность, что мы в состоянии играть любую роль и непрерывно менять личину, — это предел неразумия и тщеславия. Каждый, кто изменяет своему подлинному характеру, утрачивает силу: он внушает другим недоверие и, подчеркивая свое превосходство, раздражает их. Будьте по возможности просты, естественны, скромны, ровны; говорите с людьми только о том, что их интересует и что они без труда могут понять. Не позволяйте себе чваниться перед ними, будьте терпеливы к их недостаткам, поощряйте любой намек на талант, щадите щепетильность и предрассудки и т. д. Вот, пожалуй, способ, каким незаурядный человек легко и естественно может поставить себя на одну доску с кем угодно. Вечные хитрости отнюдь не признак ловкости: притворство берет начало в несовершенстве нашей натуры.
О ПОЛЬЗЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Тот, кто вспомнит, из кого вышла большая часть министров, поймет, на что способны талант, честолюбие и деятельность. Нужно оглохнуть к кривотолкам света и молча мириться с тем, что, желая оправдать собственную бездеятельность, он приписывает любые успехи только случаю. Природа, наделив каждого из нас особенным характером, тем самым указывает ему естественное направление жизни, и человек может быть спокоен, мудр, добр, счастлив лишь в той степени, в какой он знает свою натуру и сохраняет ей верность. Итак, пусть те, кто рожден для деятельности, смело идут своей дорогой: главное — хорошо делать то, что ты должен делать; если же, несмотря ни на что, заслуги остаются непризнанными и все похвалы достаются удаче, нужно прощать и такие ошибки. Люди постигают мир лишь в меру своего разумения и неспособны на большее. Кто родился посредственностью, у того нет мерки для высоких достоинств: репутация для него важнее таланта, слава — добродетели; чтобы нечто насторожило и привлекло его внимание, это нечто должно хотя бы называться громким именем.
О СПОРЕ
Не изучив предмет досконально, не говорите о нем с уверенностью и не настаивайте на своем. Спорщику свойственно воспламеняться, рассуждая о политике и других вещах, чьи основы мало кому ведомы: тут он всегда одерживает верх, потому что его нельзя уличить в невежестве.
Есть люди, с которыми я навсегда зарекся спорить: к ним относятся те, кто говорит лишь затем, чтобы говорить, и корчит из себя оракула» — софисты, неучи, ханжи и политиканы. Но польза может быть даже от них — нужно только владеть собой.
О НЕСВОБОДЕ НАШЕГО ДУХА
Когда человек участвует в великих делах, он редко опускается до мелочности: важные занятия возвышают и укрепляют душу; неудивительно поэтому, что тот, кто погружен в них, ведет себя достойно. Напротив, частному лицу, наделенному от природы сильным духом, неудобно и тесно в рамках собственных ничтожных забот: того, кто не на своем месте, все раздражает и все коробит. Он не рожден для мелких дел, поэтому либо справляется с ними хуже, либо устает от них больше, нежели другие, и не может, по утверждению Монтеня,[43] ни уделять им ровно столько внимания, сколько они заслуживают, ни отказаться от них, когда заблагорассудится; коль скоро подобный человек занят ими, они поглощают его целиком и толкают на столь ничтожные поступки, что он сам этому дивится. Такова уж слабость человеческого духа, которая проявляется тысячами разных способов и о которой Паскаль говорит:[44] «Отнюдь не только гром пушек мешает ему здраво мыслить: довольно скрипа какой-нибудь флюгарки или блока. Не удивляйтесь, — продолжает философ, — что сейчас он рассуждает не очень разумно: рядом жужжит муха, вот он и неспособен дать вам дельный совет. Хотите, чтобы ему открылась истина? Прогоните насекомое, которое затмевает и держит в плену это сознание, этот могучий разум, повелевающий городами и державами».[45] Мысль, конечно, на редкость верная; однако, как следует из нее, не менее верно и то, что этот ум при всей его слабости повелевает городами и державами; поэтому тот же самый автор полагает, что чем глубже изучаешь человека, тем больше находишь в нем и слабостей, и величия. Недаром в другом месте он, вторя Монтеню, замечает:[46] «Эта двойственность человека столь очевидна, что кое-кто полагает даже, будто у нас две души, поскольку существо, наделенное лишь одной, неспособно было бы соединять в себе столь вопиющие и неожиданные противоположности, такую беспредельную самоуверенность с таким страшным сокрушением сердечным». Положимся же на свидетельство двух великих людей и не будем в сознании своих слабостей отказываться от достохвального стремления к славе и пылкой любви к добродетели.
ДОБРОДЕТЕЛЬ НИКОГДА НЕ ОБМАНЫВАЕТ