Хвалить человека так, что похвала как бы ставит предел его достоинствам, значит наносить ему оскорбление: на свете мало людей, настолько скромных, чтобы не обижаться, когда называют их настоящую цену.
Нелегко ценить человека так, как ему хочется.
Пусть человек, не имеющий больших талантов, утешается той же мыслью, что и человек, не имеющий больших чинов: сердцем можно быть выше и тех, и других.
В разумности и сумасбродстве, в добродетели и пороке тоже бывают удачники. Самодовольство — еще не признак больших достоинств.
Ужели душевное спокойствие — лучшее подтверждение добродетели? Оно ведь дается и здоровьем!
Стоит ли людям жалеть о счастье, если его не дают ни слава, ни заслуги? Разве мало-мальски мужественная душа согласится на высокое положение в свете, душевное спокойствие или умеренность, если ради них придется пожертвовать пылкостью чувств или принизить полет своего гения?
Умеренность в великих людях ограничивает лишь их пороки.
Умеренность в слабых — это посредственность.
Чванливость в слабых — это возвышенность в сильных, равно как сила больных — это неистовство, а здоровых — твердость духа.
Сознание своей силы умножает ее.
Наше суждение о других не так изменчиво, как о самих себе.
Заблуждается тот, кто считает, будто бедняки всегда лучше богачей.
Беден ли человек, богат ли, вовек ему не стать добродетельным и счастливым, если волей фортуны он окажется не на своем месте.
Дабы сохранить бодрость духа, нужно поддерживать бодрость тела.
Не следует ждать больших услуг от стариков.
Люди лишь до тех пор охотно оказывают услуги, пока чувствуют, что это им по силам.
Скряга втайне твердит себе: «Разве я поставлен печься о благе нищего люда?». И гонит прочь докучное сострадание.
К людям, которые возомнили, будто больше ни в ком не нуждаются, уже никому нет подступа.
Реже всего нам помогают те, в ком мы особенно нуждаемся.
На одном лишь хитроумии далеко не уедешь.