Империя мертвецов

Еще одна проблема заключалась в том, что низкорослые афганские лошадки не увезут такого гиганта, как Барнаби.

Поскольку лагерь нам надо было разбивать с каждым разом все дальше и заранее отправить туда провизию было не с кем, то никакого другого варианта, кроме как идти на своих двоих, не оставалось. Так я наконец понял, что армейская логистика на самом деле намного сложнее, чем я ее себе представлял. Почему мы отказались от идеи дойти с британским войском до самого Кабула после того, как вышли из Хайберского прохода? Да потому, что решили: это слишком замедлит нашу особую миссию. Мы старались держаться подальше от основных трактов и вместо этого следовали цепочкой полузаброшенных аулов. По исламской заповеди закята, то есть милостыни, принимали нас в целом весьма приветливо, однако бедняки мало что могли нам предложить. Спасибо и на том, что кормили нас человеческой едой.

По первости мы передвигались ночью, отчаянно пробиваясь сквозь минусовые температуры плоскогорья. Теперь я, конечно, понимаю, какое странное зрелище мы собой являли. Наша четверка очень привлекала к себе внимание. Здоровяк Барнаби, мертвец Пятница. Сам-то я среднего роста, а Красоткин скорее хрупкого телосложения, зато по нам сразу видно, кто из нас британец, а кто русский. В этих краях какой только крови не встретишь, но мы всем своим видом кричали о европейском происхождении. Мы пока не придумали, как смешаться с толпой.

Перед самым рассветом мы добирались до едва проснувшейся деревни и молили дать нам отдохнуть и поесть. Как ни странно, они знали, что такое фунты стерлингов, но порой просили не денег, а патронов. В глухих аулах до сих пор ходили серебряные монеты, которые отливали при Александре Македонском, и я медленно терял связь со временем и пространством.

Способности Пятницы к последовательному переводу нас выручали, но в удаленных от войны поселениях к мертвецам относились настороженно. Некроинженерия – такое же колдовство, как электричество. Оказавшись на краю цивилизации, где и последнего-то никогда не видывали, я был вынужден многое переосмыслить. Для местных жителей мертвец – это вестник войны. Несколько раз контакты выходили настолько неудачными, что только Барнаби удавалось вернуть переговоры в мирное русло. Даже не зная местного наречия, он умел заговорить громким голосом еще издалека и обладал каким-то феноменальным талантом похлопать собеседника по плечу, дать похлопать себя – и вот они уже находили общий язык.

– Ас-саляму! – отзывались мы.

Вдали от поля боя мы могли несколько расслабиться. То есть не до конца, но мы почти перестали контактировать с людьми. Перед нами простирались пустоши. Ни спусков, ни подъемов. Казалось, только протяни руку – и вот он, Гиндукуш, но он всегда оставался где-то на горизонте, за плато, будто остров по ту сторону пролива. Каменистая почва переходила в мелкую щебенку, а там и в узкие горные тропки, а желто-зеленые пучки травы незаметно сменились снегом. Мы будто вошли в страну гигантов, потому что все составляющие пейзажа понемногу увеличились. И так плавно, что я сам не заметил, как перестал воспринимать расстояния, а от соседства необъятно огромного и неприметно малого кружилась голова. Я сам будто расширился до неба, а небо сжалось до размеров человека. Иногда мы ставили себе целью дойти до какой-то приметной точки, но, сколько бы ни шли, она не приближалась – и тем не менее пейзаж вокруг нас незаметно сменялся. Только что мы пинали гальку – и вот уже ловим ртами воздух под V-образным небом, взбираясь по зигзагу горной тропы. Каждый последующий перевал будто пытался переплюнуть предыдущий.

На земле, что перевидала и перехоронила множество империй, царства животных, растений и минералов переплетались самым головокружительным образом.

Я считал монотонные шаги, но новый шаг в который раз становился первым на бесконечном пути, и вскоре я перестал понимать, что считаю, и усомнился в самой природе счета. Бессознательно заметил, что ни о чем не думаю, и застрял в мысли об отсутствии мыслей.

Мои шаги напоминали движение машины. Или мертвеца. Я молча следил, как мои руки и ноги сами продолжают движение независимо от велений разума. Мне даже показалось, что тело Пятницы, который беспрекословно следовал моим командам, подчиняется мне лучше, чем собственное.

Каждый день мы преодолевали всего лишь миль по пятнадцать. Зато спрятаться в этих скалах было негде. Мы шли подобно муравьям в стеклянной ферме. Периодически нас выслеживали афганские солдаты. Мы держались поодаль от больших городов, но случайных встреч избегать не удавалось. Они замечали нас еще на горизонте и издалека навязывали бой. Оказалось, что Красоткин – даже более меткий стрелок, чем Барнаби. А изредка нам попадались дружелюбные вояки. Мы отвечали пулей на пулю и учтивостью на учтивость.

Прошли через несколько пожарищ, где меж остовами домов валялись окоченелые трупы. То ли из-за поддержки со стороны России, то ли из-за вторжения Великобритании, но Афганистан, похоже, погрузился в мутное состояние гражданской войны. Появились так называемые «Спектры»[28] – воины под белыми стягами, и никто не заметил, когда от некоторых деревень начали оставаться лишь пепелища и почерневшие трупы. Устроившись в тени обгорелой стены, мы развели костер, по возможности пряча его под ветками, и грели консервы прямо в банках.

Пока мы по очереди выбирались на разведку, Пятница, подобно медитирующему отшельнику, смотрел куда-то вдаль. Мертвец никогда не спал. Все ночные дежурства можно было оставить ему, поэтому мы неплохо отдыхали. Как-то раз Барнаби притащил на плече горного козла с закрученными рогами. Когда я спросил, почему у того в черепе вмятина размером с кулак, капитан рассмеялся, что у них был честный поединок.

Мы упорно брели через снежные равнины с разбросанными тут и там афганскими сосенками. Я то и дело замечал на стволах старые следы от пуль и параллельные борозды от острых когтей.

– Мы тоже не понимаем, – сказал бородатый старик в паколи, предлагая нам чаю. – Все больше молодых людей называют себя моджахедами, борцами за священное дело, а вообще-то они просто грабители. Есть войска Шир-Али, но они ничем тут не управляют. Хотят построить новое государство по законам правоверного ислама, но они даже не местные. Или вот, например…

Он поднял глаза на Пятницу, который склонился над записями на полу. Мы сидели кружочком вокруг него на ковре, и мертвец выступал нашим письменным посредником в этом разговоре. Но старик глядел вовсе не на то, как Пятница пишет.

– Некоторые приводят с собой мертвецов.

– Призраки?

Но старик только покачал головой: он не знал их имени. Тогда я спросил про белые знамена, и старик кивнул.

Призраками, или «Спектрами», часто называли какую-то группировку, вроде как частное военное предприятие, которую Шир-Али втянул в военный конфликт в Афганистане. Говорят, он на это пошел от нерешительности российского императора, который ничего не сделал с тех пор, как прислал в Кабул военный совет, а Великобритания в ответ начала готовиться к наступлению. Литтон правильно предсказал, что если сейчас мобилизовать английское войско, то Россия и пальцем о палец не ударит. Однако про «Спектров» никто ничего не знал, даже имя их предводителя было покрыто тайной. Они то и дело появлялись в горячих точках по всему миру, и пока что британцы относились к ним как к обычным горным бандитам. А еще сомневались, не называет ли так себя вообще весь этот сброд.