– Привет, Алан. Гроза миновала. Давай прогуляемся.
И тут она увидела чашу для жертвоприношений. Ее зрачки сузились, радужка не касалась верхнего и нижнего века, в глазах заплясали дьявольские огоньки…
Лицо де Кераделя побелело… В его чертах проступило понимание… предупреждение Дахут. Мадемуазель потупилась, ее длинные ресницы коснулись кожи.
Все это заняло считанные мгновения.
– Отлично. Пойду переоденусь, – беззаботно, точно ничего не заметив, сказал я.
До того я был чертовски уверен, что это не де Керадель оставил чашу для жертвоприношений в моей комнате. Теперь же я был чертовски уверен, что этого не делала и Дахут.
Так кто же оставил ее?
Я вернулся к себе в комнату, и мне почудилось, будто я слышу мерное жужжание. «Алан, остерегайся Дахут…» Может быть, и в этот раз тени смилуются надо мной?
Глава 18
Псы Дахут
Какая бы тайна ни была связана с этой чашей, приглашение Дахут стало удачей, на которую я и не надеялся. Я быстро переоделся в костюм для верховой езды. Я предполагал, что ее разговор с отцом не пройдет в дружеской обстановке, и не хотел, чтобы она передумала. Может, до деревни у меня добраться и не выйдет, но я могу попробовать залезть на скалу, неподалеку от которой ждали терпеливые рыбаки.
Я написал Макканну записку: «Будь сегодня у скалы с одиннадцати до четырех. Если я не появлюсь, будь там завтра ночью в то же время. То же самое послезавтра. Если и тогда обо мне не будет вестей, скажи Рикори, пусть поступает по своему усмотрению».
Рикори к тому времени должен был уже прилететь. И если до послезавтра я не смогу передать весточку Макканну, значит, меня зажали в угол – если я вообще буду существовать. Я ставил на то, что в уме и безжалостности Рикори может соперничать с де Кераделем. Он будет действовать быстро. Я написал две записки – одну я запечатал в бутылку, вторую положил в карман.
Насвистывая, чтобы на меня обратили внимание, я спустился вниз. В комнату я вошел с таким видом, будто вообще ни о чем не подозревал. Не то чтобы это было совсем не так – я пребывал в приподнятом настроении, как боец, который проигрывал раунд за раундом из-за того, что стиль боя противника был ему совершенно не знаком, но начал понимать, как может победить.
Мадемуазель стояла у камина, хлопая по голенищу сапога плетью. Де Керадель все еще сидел во главе стола, чуть съежившись, куда более напряженный, чем был, когда я оставил его. Жертвенной чаши нигде не было видно. Мадемуазель походила на осу, де Керадель – на медведя, отбивавшегося от ос, как в известной сказке. Я рассмеялся этому сравнению.
– Какое у тебя хорошее настроение, – заметила Дахут.
– Да, это правда, – сказал я. – Лучше, чем у… – Я покосился на де Кераделя. – Чем у меня было все эти годы.
От нее не укрылся ни взгляд, ни ответная слабая улыбка де Кераделя.
– Поехали, – сказала Дахут. – Ты уверен, что не хочешь присоединиться к нам, отец?
Де Керадель покачал головой.