– Он совершил кощунство. Он…
– Он был храбрее тебя, – оборвала его она. – Он осмелился сорвать с нее вуаль. А ты знаешь, что ты трус. Вот почему ты приказал убить его!
– Ты лжешь! – Его руки протянулись к ее горлу. – Ты лжешь! Я осмелюсь!
И вновь танцовщица залилась смехом:
– Ты даже не осмелился убить его сам!
Его руки вцепились в ее горло. Она отпихнула их.
– Ты трус! – сказала танцовщица. – А тот юноша не побоялся сорвать вуаль с той, которую любил. Не побоялся накликать гнев Иштар и Бела!
– Я бы не осмелился? – простонал сломленный жрец. – Боюсь ли я смерти? Боюсь ли я Бела?
В ее глазах плясала насмешка.
– Хаи! Поистине велика твоя любовь! – дразнила его танцовщица. – Жрица ожидает бога в его пустом доме! Возможно, он не придет с этой бурей! Возможно, он забавляется с другой девой! О, бесстрашный! Отважный влюбленный! Займи его место!
Жрец отпрянул.
– Занять… его… место! – прошептал он.
– Тебе ведомо, где спрятаны доспехи бога. Войди к ней как бог! – сказала танцовщица.
Долгие мгновения жрец молчал, колеблясь. Затем Кентон увидел, как колебания на его лице сменились решимостью. Он направился к алтарю – пламя на нем задрожало, опало, умерло. В наступившей темноте силуэты химер будто расправляли крылья.
Затем сверкнула молния.
В ее свете Кентон увидел, как жрец Бела быстро проходит по тому же пути, по которому прошла Шарейн, увидел Нараду, дрожащую в своей гагатовой сети, окруженную золотистыми бабочками, услышал горестные всхлипы.
Медленно Кентон отошел от рычага. Теперь настало время использовать ключ, последовать в направлении, указанном синим жрецом.
Его рука замерла на рычаге.
Тень, что чернее сумерек, прошла мимо оконца, встала над танцовщицей – огромная, знакомая.
Кланет!