Как только дети улеглись и сделали вид, что спят, Юрка с Володей вернулись на «их» место. Юрка был хмурым как никогда. Даже разговаривать о чём-нибудь, а тем более переписывать сценарий, ни сил, ни желания у него не было. Володя снова пытался узнать правду, но Юрка был твёрд и молчал как партизан. После нескольких бесплодных попыток Володя попытался поднять ему настроение, и весь оставшийся до общего отбоя вечер он только и делал, что мычал, причем весьма фальшиво, вальс из балета Чайковского «Спящая красавица» и раскачивал карусель в такт. Юрка сначала молчал. Потом ворчал: «Слишком медленно. А тут — ещё «м-м». А тут медленнее…» Но потом всё-таки растаял и принялся учить Володю правильно мычать вальс.
Домычался Юрка до того, что всю последующую ночь ему снились балерины, а в голове впервые за полгода зазвучали не слова, а музыка. Таких трудных дней и сладких снов у него не было очень давно.
Примечания:
(1) — намеренная ошибка
Глава 9. Как Чайковский
Если до Юркиного «Великого открытия» его тянуло к Володе приятно — в предвкушении весёлых разговоров и интересных занятий, то теперь стало тянуть мучительно.
Это состояние было для него совершенно новым и непонятным, поэтому самым лучшим и безопасным для себя Юрка считал вообще не встречаться и не видеться с Володей. Если бы мог, он так бы и поступил, возможно, даже специально с ним поссорился. Но от одной лишь мысли, что он не услышит его приятного голоса и не увидит обращённую только к нему одному особенную, кротко-ласковую, улыбку, грудь сжимало до боли. Казалось, будто кто-то втиснул под рёбра магнит, который так сильно и так болезненно стремился к Володе, что казалось, вот-вот разорвёт мышцы и вывернет кости. Во всяком случае, всё предшествующее утро Юрка ощущал себя именно так и едва дождался отбоя.
Во время тихого часа они отправились к иве по суше. Вчера в сумерках Юрка исходил берег вдоль и поперёк, благодаря чему найти дорогу днём не составило труда. Но вот дойти по ней до ивы оказалось куда сложнее. Путь петлял через густой лес. К иве не вела ни одна из тропинок, и идти приходилось напролом, путаясь в высокой траве, пробираясь сквозь заросли кустов, перешагивая через торчащие из земли корни. Если Юрка в лесу чувствовал себя как рыба в воде — он знал эти места, — то за Володей нужен был глаз да глаз. Один раз он чуть не свалился с обрыва вниз, в реку, оступившись на зыбкой песчаной почве, а в другой — едва не плюхнулся в небольшое болотце, не заметив его в зарослях камышей.
Каким бы трудным ни был путь, он того стоил. В солнечном свете ива казалась живым шатром, в тени которого так и хотелось скрыться от дикой полуденной жары. Листва водопадом струилась до самой земли, из-за тяжёлой зелёной шапки не было видно ствола.
Раздвинув обеими руками пушистые гибкие ветви, ребята ступили под крону и оказались на крохотной полянке, будто ковром покрытой травой и тонкими опавшими листочками. Покров этот был пушистым и мягким и манил на него улечься.
— Здесь ещё и светло! — воскликнул Володя. Его голос, поглощённый зелёными «стенами», звучал глухо. — Я думал, что под такую густую крону солнце не пробьётся, а ты смотри — вон они, лучи. — И правда, редкие и оттого кажущиеся неестественно яркими косые лучи падали на траву.
Володя прихватил с собой радиоприёмник. Включив его, долго искал волну, а когда нашёл, из динамиков, шипя и прерываясь, полилась классическая музыка. Вивальди.
— Давай найдём другую радиостанцию, — предложил Юрка. — Что-нибудь повеселее и чтобы звучала получше, не слышно ж ничего из-за помех.
— Нет, мы будем слушать классику, — настоял Володя.
— Да ну её! Поищи лучше «Юность». Там твою «Машину времени» иногда включают. — Володя замотал головой, а Юрка удивился: — Неужели не хочешь? Ты же её любишь!
— А ты любишь классику. Кто твой любимый композитор?
— Из русских — Чайковский… — начал было Юрка, но резко прервался: — Да какая разница! Зачем ты это делаешь?
— А почему именно Чайковский? — проигнорировав вопрос, бодро поинтересовался Володя.
Юрка догадался — он принёс приёмник не просто так. Он пытался чего-то добиться от него, но чего именно, Юрка не понимал, поэтому рассердился:
— Володя, что это значит?! — он нахмурился и потянулся к приёмнику. — Дай радио.