Чернота казалась практически твердой – как будто она стала стеной. Но когда Софи передала: «Это я», барьер растекся, позволяя им погрузиться глубоко во мрак.
Чем дольше они падали, тем холоднее становились мысли Вайли, расплываясь ледяными пятнами, пока они не приземлились в теплоту, висящую среди пустоты. Из теней выбрался силуэт, отращивая руки, ноги и тело и постепенно превращаясь в мальчика.
– Привет, – он робко помахал рукой.
Дрожащими пальцами он возился с брошью, которая скрепляла голубую накидку – солнце из драгоценных камней с желтыми, рыжими и красными лучами. Его лицо было круглее, чем у Вайли, темные волосы – длиннее, и уложены они были в аккуратное афро. Но по лицу было понятно, кто он.
– Сколько тебе лет? – передала Софи.
Вайли почесал подбородок.
– Шесть.
– Почему он общается с нами в виде себя шестилетнего? – удивился Фитц.
– Наверное, это защитный механизм. Его отец сошел с ума, когда ему было где-то семь или восемь, значит, он вернулся в более спокойное и безопасное время.
– Я знал, что ты поймешь, – сказал ей шестилетний Вайли. – Тебе известно, каково это, когда есть «до» и «после».
Он вздрогнул, сказав это, и дрожь вызвала рост: Вайли вытянулся, его плечи и подбородок стали шире, а волосы втянулись, превращаясь в короткий ежик.
Он выглядел как упрямый подросток – но глаза у него были куда старше. Этот Вайли потерял и отца, и мать.
– Сомневаюсь, что смогу понять, через что ты прошел, – вздохнула Софи. – Но я пришла помочь.
– А ты сможешь? – спросил он.
– Постараюсь. Расскажешь, что случилось?
Руки Вайли так затряслись, что он вырвал брошь из плаща, и она растворилась во тьме.
– Если не готов, можем…
– Нет, – перебил он. – Легче не станет.
Он закрыл лицо руками, и Софи заметила проявляющиеся на его руках пятна.
– О чем ты думаешь? – спросил его Фитц.