Иду к парку Королевы Астрид, опустив голову и сторонясь других прохожих. Вдруг они догадаются, что я побывал в тюряге.
Парк спит. Шагаю вдоль решетки, с сожалением вспоминая лето, когда хорошая погода позволяла мне ночевать на садовой скамье. Ну а сегодня вечером я только поплотнее запахиваю свой истрепанный плащ и располагаюсь под высокой каменной резной колонной с бронзовым голубем на верхушке.
Слышу цокот башмаков с металлическими набойками; из густого тумана выныривает следователь Пуатрено, подходит ко мне, и мы садимся в полутьме на каменный бортик.
– Обожаю это место! – восклицает она. – Ты заметил, что это единственный памятник, на котором нет имен?
– Э-э-э…
– Прекрасная идея – воздать почести голубям, которые сражались наравне с людьми, спасали человеческие жизни на море и в пустыне, доставляли приказы из армии в армию, пролетали иногда сквозь огонь пожаров или газы на полях, чтобы принести важные сообщения, а потом, полумертвые, возвращались в свои голубятни. Вот настоящие герои!
– Да, но их ведь дрессировали для этого, сами-то они не понимали, что делают.
– А кто вообще понимает, что́ он делает?! Кто знает, что́ он говорит, когда выражает свои мысли? И вообще, кто говорит нашими устами, когда мы говорим? Уж ты-то, видящий мертвых, которые наставляют живых, должен был бы это понимать.
Взглянув на меня, она легонько касается моей руки:
– Очень было тяжело – это пребывание в тюрьме?
– Терлетти меня ненавидит. Смотрит на меня как на преступника.
– Не худо бы ему на себя сначала посмотреть!
– Что вы имеете в виду?
– Ну уж я-то знаю, что говорю.
И она нервно барабанит пальцами по коленям.
Туман слегка редеет, и теперь нам виден в глубине парка, над крышами, лунный диск в размытом красноватом ореоле.
– А где же ваш верный Мешен?
– Мешен? Ах, этот бедняга…
И она разжимает левую руку; на ладони лежит пакетик леденцов.
– Ты, конечно, откажешься?