– Откуда вы узнали, что я здесь живу?
– А кем я, по-твоему, работаю, мой милый? Может, торгую пирожными с кремом?
– Это Терлетти вас проинформировал?
– Я знаю много такого, о чем Терлетти и понятия не имеет. Для того чтобы сделать карьеру, недостаточно шерсти на теле да избытка гормонов…
И она начинает подпевать Умм Кульсум, кстати довольно-таки фальшиво. Потом указывает мне на конверт:
– Значит, тебе она тоже нравится? И когда же ты ее открыл для себя?
– В редакции. Вообще-то, там работает некий Робер Пеетерс, который принимает себя за Умм Кульсум.
– Чокнутая?
– Скорее, чокнутый. На самом деле я к ней очень хорошо относился.
– Робер Пеетерс… Робер Пеетерс… Погоди-ка… Это имя мне о чем-то говорит…
Она раздумывает, покусывая губу, и вдруг восклицает:
– Ну конечно! Робер Пеетерс, которого Пегар нанял присматривать за своим бассейном в саду. Мерзавец Пегар жил тогда вдвоем со своей дочерью, и именно этот Робер Пеетерс нашел девочку в бассейне утонувшей.
Я в изумлении приваливаюсь к стене; теперь мне ясно, какая тайна связывает Умм Кульсум с Пегаром. И я спрашиваю, стараясь говорить безразличным тоном:
– Кажется, он заявил, что в тот день Пегара не было дома?
– На самом деле он просто подтвердил показания самого мерзавца.
Так вот почему Пегар прощает Умм Кульсум все ее пороки и недостатки: он боится, что она когда-нибудь разоблачит его ложь, расскажет о том, что Пегар был дома, и это станет еще одним доказательством его полного равнодушия к дочери. Если не хуже…
Следователь Пуатрено выключает музыку и, не спрашивая разрешения, плюхается на мою кровать.
– Так как идет твое расследование по поводу жестокости? То есть
– Шмитт запретил мне говорить об этом; он требует, чтобы я все записал.
– Тогда гони свои записи, все, что ты успел…